Фантазеры
Шрифт:
— Знаешь, во времена Возрождения в Италии особой популярностью пользовались женщины с мужским складом характера. Была такая Екатерина Сфорца, сначала супруга, а потом вдова Джулиано Риапио. Она отомстила его убийцам, она защищала его сына против Чезаре Борджиа, она разрушала планы самого Макиавелли. Когда ей угрожали, что убьют ее детей, она отвечала гордо: у меня будут другие, и я выращу из них мстителей. Она пала в борьбе, но сохранила удивление соотечественников и звание прима донна Италии. Понимаешь, первая женщина Италии! Здорово, а?
— Не знаю. Мне как-то больше нравятся женщины, ну, девушки женственные.
—
— У тебя появился необъяснимый интерес к истории Возрождения. С чего бы это?
— Ты чего улыбаешься? Она маленького роста, мне до бровей. Но характер, но эрудиция такая, что я готов сидеть сначала в Публичной библиотеке, а уже потом идти на свидание.
— Готов или сидишь?
— В основном готов, но один раз в самом деле сидел. Так пока книги выдали, пора было ехать. Правда, теперь у меня дубликаты требований есть. В следующий раз успею. А то она рассказывает об интересном, а я в ответ что-нибудь про перлитно-аустенитную структуру.
— А ты ей про флот рассказывай. Про Моонзундское сражение, к примеру.
— Было на Балтике во время первой мировой войны, вот все, что я о нем знаю. А она мне про то, как Эней Сильвий один из первых умел получать наслаждение от природы; чтобы созерцать разные пейзажи, он всякие папские указы подписывал в тени деревьев, и каждый день на новом месте. Что интереснее, а?
— По-моему, Моонзундское сражение. Немцы ведь двинули флот на Петроград, уверенные, что по курсу будет минимальное сопротивление, считали — Балтийский флот разложился, офицеры боятся матросов, матросы митингуют сутки напролет. Кронштадт объявил себя еще в мае Советской республикой и заявил, что подчиняется лишь Советам, а не Временному правительству. И тут Центробалт выпустил обращение: «Не по приказу Временного правительства, а по зову своей революционной совести мы пойдем…» Дальше я дословно не помню, но там про то, что они погибнут, но защитят завоевания революции. И, понимаешь, погибли, но защитили.
— Интересно. Однако тут общее движение истории. А у нее очень конкретно, через людей.
— Можешь не волноваться, флот тоже из людей состоит. Возьми воспоминания академика Крылова. Есть там очень изящные истории.
— Но откуда ты все это знаешь? Может, ты умный, а?
— Не волнуйся, просто начитанный.
— Если просто начитанный, это ничего, это и я сумею. Только, кроме флотских воспоминаний, надо еще что-нибудь почитывать.
— Надо. Можно ведь и без Публичной библиотеки обойтись. Спросим ребят, они нам такой трактат о Джироламо Савонароле достанут, что только держись, Олена.
— Слушай, она тоже что-то про Савонаролу говорила. Кто это такой и откуда ты про него знаешь?
— Я про него немного знаю. В конце пятнадцатого века он правил Флоренцией и делал это, на мой взгляд, довольно бездарно. Он требовал сверх строгих нравов и создал «маленькую полицию» из мальчиков, которая предвосхитила создание «гитлерюгенда» в Германии. При нем книги Петрарки и Бокаччо, портреты красивых женщин, резьба по дереву, украшения и картины шли в костер.
— Ты в самом деле начитанный. Надо будет тебя с Оленой познакомить, чтобы не думала, что морские курсанты…
— Я думаю, что сначала надо будет тебя потренировать, чтобы она не думала, что Коля Клемаш… А уж потом мы позаботимся о чести Военно-Морского Флота. Я Батю попрошу, он подберет литературу. В Академии художеств это дело должно быть хорошо поставлено.
— Вот теперь я все понимаю. Ты не просто начитанный, ты под хорошим руководством читаешь. Знаешь, попроси у Бати программу какую-нибудь, к примеру, по курсу истории искусств, и тогда берегись, Оленушка!
— Ладно, попрошу.
Дудка дневального просвистела построение на вечернюю прогулку.
Утром после пробежки рота в коридоре заканчивала зарядку. Восемнадцатилетним людям, живущим в строгом режиме, не хватало физических нагрузок. Лыжники и конькобежцы накачивали мышцы ног, приседая то пистолетом, то с гантелями, сложенными за спиной. Гимнасты качали руки, гантели дугами расчерчивали воздух. На мостиках стояли борцы, укрепляя шею. Потом, подрагивая разогретыми мышцами, шли обтираться холодной водой из-под крана. На мраморном полу образовывались светлые озера.
Юрка умывался среди последних. Дневальный уже с шумом пришлепывал морской шваброй. Метровая плотная кисть падала на палубу и снова, точно рыба, била тяжелым хвостом. Юрка подумал о море и о первой лекции по теории устройства корабля.
Капитан первого ранга, прихрамывая, ходил вдоль доски. Седой хохолок торчал на макушке, поскрипывал мел:
— В таком случае, рассчитывая обводы корабля и распределение на нем двигателей башен надстроек, нам нужно найти метацентрическую высоту, которая, как вы помните…
Про метацентрическую высоту Доватор все знал прочно, поэтому дальше он писал уже автоматически, а сам вспоминал книгу академика Крылова.
То, что Крылов был адмиралом и академиком, через десяток страниц уже не имело принципиального значения. Он был инженер, очевидно, в первозданном значении этого слова. И еще он был человеком, который очень точно ощущает всю жизнь. Он рассматривает ее, как сочный плод, он крутит его в руках, подбрасывает кверху, поигрывает фруктовым ножом, прежде чем тронуть лезвием кожуру.
Юра читал книгу за завтраком, пронеся в столовую под форменкой, он читал ее на лекциях. Он читал, как Крылов предсказал гибель английского военного корабля именно потому, что метацентрическая высота была мала…
— Шпангоуты служат основным силовым элементом корпуса корабля при поперечном наборе, — продолжал капитан первого ранга, и седой хохол на его голове качался, как вымпел.
— В то же время киль и стрингера — продольные связи…
«Стрингера» — Юрка старательно выписал это звонкое и мускулистое слово. «Хорошо, что в училище понимают, что ТУК важнее других предметов, и лекция идет в начале дня», — думал Юрка, старательно погружаясь в течение лекции.
Он не знал, что математик потребовал, чтобы его лекции начинались только после второй перемены, потому что к этому времени курсанты уже перестают додремывать и приходят в хорошую форму, которую требует серьезная наука.
Юрка изучал ТУК и заодно думал, что через два дня увольнение, и, если от Галки не будет писем, он пойдет в увольнение с Клемашем, ведь у Олены, наверное, есть подруги. Хотя писем от Галки не было, но знакомиться с Олениными подругами не хотелось. И Доватор пошел к Бате в общежитие. Батя знал Галку, и от него пахло Уралом. Батя потащил Юрку в Академию художеств на вечер.