Фантом
Шрифт:
Сначала Ира попала в тесный коридор, делавшийся еще более узким от полок, занятых мешками и ящиками с продуктами. Пройдя его до конца, она оказалась на кухне. В углу полыхала плита, на которой кипела вода в огромной кастрюле; рядом лежали дрова, а на столе – гора грязной посуды. Ира не успела толком осмотреться, как открылась маленькая дверь, и в клубах морозного воздуха появилась Оана в козьем полушубке и непонятных сапогах, напоминающих унты. Она втащила ведро с прозрачной до голубизны
– Снег… вот так, – она приложила руку к поясу, вроде, даже не удивившись, увидев здесь Иру, – ты хочет стирать посуда? – спросила она, наполняя водой таз.
– Да, – Ира улыбнулась ее речевым оборотам.
– Спасибо. Мы сделать это быстро.
Ира засучила рукава. Оана внимательно смотрела, как она опустила в теплую воду первую тарелку, и спросила:
– Что ты хочет от меня? В чем мой помощь?
– Объясни, пожалуйста, почему ты думаешь, что я приехала к тебе за помощью.
– Разве нет? Они приезжать отдыхать к Нику. Ты не может с ними отдыхать.
– Почему? – не поняла Ира.
Оана задумалась, подбирая слова из своего довольно скудного запаса.
– Ты не понимать их шуток. Ты не понимать их делать, – и вдруг довольно улыбнулась, построив, как ей показалось, нужную фразу, – ты – русская; они – румыны.
Ира не стала спорить, хотя Андрей тоже был русским. Главное, она уловила мысль, и решила, что если хочет попытаться хоть как-то прояснить ситуацию, то должна рассказать все, именно, Оане. С другой стороны, ей не хотелось вносить в светлую атмосферу cabana тяжелые впечатления Диминого дома, но другого выхода не было.
– Я живу в Воронеже, – сказала она, стараясь строить примитивные фразы, доступные для понимания человеком, почти забывшим русский язык.
– Что есть «Воронеж»?
– Воронеж – город, раз в пятьдесят больше Тыргу-Жиу.
– Пятьдесят? – Оана нарисовала мокрым пальцем пятерку и ноль, – он больше Бухареста?
– Нет, – Ира засмеялась, показывая три пальца, – Бухарест – три Воронежа.
Оана удовлетворенно кивнула.
– Воронеж – это Сибирь?
– Нет-нет, это недалеко от Москвы – шестьсот километров.
– Шестьсот километров – это недалеко?
– Для нас, да, – Ира уже хотела начать дальше рассказывать о Воронеже, о России, но вовремя остановила себя. Она должна говорить совсем о другом, ведь, кроме сегодняшней ночи, у нее может не быть времени.
– Когда Россия воевала с Германией, Румыния воевала за Германию. Это ты знаешь, да?
– Знаешь, но это было давно.
– Давно. В Воронеже были румынские солдаты.
– Они забрали твой город? – Оана подняла голову.
– Они хотели забрать, но не смогли. Их много погибло.
– Что есть
– Умерло, – Ира дождалась, пока Оана понимающе кивнула, – в Воронеже есть дом, где я жила. Он стоит на могиле румынских солдат.
– Ты жила… – глаза Оаны расширились, – на клад…. клад…. как это сказать?
– Кладбище?
– Да, на кладбище?
Ира поняла, что не сможет объяснить, почему в ее стране дома строили прямо на могилах. Это был первый тупик, но не пройдя его, нельзя было двигаться дальше, так как Оана ждала, глядя на нее непонимающим взглядом.
– Это не кладбище. Там была война. Мертвые были везде, понимаешь? Их не хоронили на кладбище. Их просто закапывали в землю, – она попыталась показать, как это делали.
– Почему?
– Мертвых много-много миллионов. Где взять такое большое кладбище?
– Но это не должно быть. Это неправильно. У нас есть румынские кладбища, есть русские, немецкие – это правильно.
Ира не стала рассказывать о том, что показывал ей Андрей в окрестностях Брашова, а решила просто закрыть тему.
– Это было давно. Я не знаю, почему, – теперь, когда требовалось переходить к самому главному, она поняла, что не сможет толково объяснить все, что чувствовала, пережила, и то, что ей нужно, – в этом доме страшно жить, – все-таки начала она, – там все давит….
– Давит?.. Что есть «давит»?..
Ире не удалось подобрать синоним. Она сделала жест, словно прижимая кого-то к земле.
– Здесь, – она вскинула руки вверх, – здесь легко. Там – давит, понимаешь?..
– Понимаешь. Там мертвые говорят с ты. Так правильно.
– Один мертвый.
– Один?.. – (как-то незаметно вся посуда оказалась перемыта и убрана на полки). Оана вытерла руки и оперлась о стол, – почему один?.. Он – фантом?
– Может, и фантом, я не знаю… но он хороший фантом. Он спас мне жизнь.
– Жизнь? Почему?
– Меня хотели убить….
– Убить? Что есть «Убить»?
– Сделать мертвой. А он… бух!.. – Ира показала, как падал потолок, – он сам убил того…
Оана смотрела на нее, не мигая; смотрела долго, потом сказала без тени улыбки:
– Это сильный фантом.
– Да, очень сильный! Потом он познакомил меня с Андреем и сказал ехать сюда. Я приехала, но не знаю, что надо делать. Он помог мне, и я хочу помочь ему.
– Чтоб помогает, надо знает, кто он и откуда.
– Его зовут Александр Балабан. Он отсюда, из Горжа.
– Откуда ты знает? Он тебе говорит?
– Да, – она не стала вдаваться в подробности происхождения своих знаний. Было уже хорошо, что ей удалось хоть что-то объяснить, и они поняли друг друга.