Фантомная боль

Грюнберг Арнон

Эти десять тысяч долларов я незамедлительно положил на свой счет и частично погасил долг «Американ Экспресс». Я решил, что ничего страшного не будет, если «ВИЗА» еще немного подождет.

В дешевой мастерской я заказал фирменную писчую бумагу с грифом «Общество „Карп в желе“, председатель Роберт Г. Мельман». Госпожа Фишер пришла в восторг от бумаги и от самого общества: она смотрела на меня, как на родного внука, о котором мечтала всю жизнь. Она представила меня своим соседям и партнерам по игре в бридж, как-то вечером

мы даже сходили с ней в кино. Ребекка относилась к этому с пониманием. Она видела чек на десять тысяч долларов и была достаточно умна, чтобы понять, что перед десятью тысячами долларов должна отступить даже ревность. Ведь кто знает, что может еще произойти, как только идея общества «Карп в желе» утвердится в голове госпожи Фишер!

Госпожа Фишер все-все мне рассказала: и о том, как их семья отплыла на корабле в Америку, и о бюро путешествий ее отца, и о цементной фабрике ее мужа, о своих неудачных родах и о своих дочерях.

Иногда она настоятельно просила разрешить ей что-нибудь приготовить, дабы я мог оценить вкус тех или иных блюд, но я сопротивлялся: на пробы нет времени, надо срочно писать.

Я перемежал рецепты особо красочными из ее рассказов, а вечером подводил итоги за день — часа по два сидел за пишущей машинкой — и с чувством глубокого удовлетворения укладывался в постель.

Поздно ночью я звонил Сказочной Принцессе. Я считал своим долгом держать ее в курсе своих дел, прежде всего финансовых. О том, что их продвижение непосредственно зависит от успехов общества «Карп в желе», я ловко умалчивал. Вряд ли сведения об обществе «Карп в желе», думал я, сделают крепче сон Сказочной Принцессы.

Госпожа Фишер сказала:

— Если вы проживете в мотеле «Серебряное озеро» больше недели, вы можете потребовать скидку.

Я так и сделал: потребовал скидку.

С каждым днем на улице становилось все теплее. Ребекка начала пользоваться моим дезодорантом. Точь-в-точь как Сказочная Принцесса — та всегда пользовалась моим дезодорантом. В результате Ребекка и Сказочная Принцесса стали пахнуть друг другом.

Ребекка была уверена, что любит меня, — так она, во всяком случае, говорила, иногда даже шептала мне это на ухо. Я тоже постепенно поверил, что люблю Ребекку, не делая из этого никаких скоропалительных выводов на будущее. Пламя обещания — сильное пламя.

Дни становились длиннее, платья Ребекки короче, наш секс — все более качественным, а моя поваренная книга пухла буквально на глазах.

* * *

Теперь я должен рассказать о счастье. Я не люблю говорить на эту тему, ведь что можно рассказать о счастье? Три недели, проведенные в мотеле «Серебряное озеро», я был счастлив. По крайней мере, так мне сейчас кажется. Возможно, счастье — это отключение определенных клеток мозга; когда какие-то клетки нашего мозга помалкивают, мы чувствуем себя счастливыми.

Мы питались в основном картофельным пюре. Значит, счастье и картофельное пюре —

это не взаимоисключающие вещи.

Долгое время нам удавалось невозможное — мы держались вдали от действительности.

Мне показалось, что мне наконец удалось уйти от Сказочной Принцессы. Что из того, что я звонил ей каждый день, иногда даже по два раза, и Ребекка спрашивала меня: «Почему ты так часто звонишь своей жене?»

По-моему, совершенно естественно, что человек регулярно звонит своей жене, даже когда между ними все кончено. И потом, у меня остались перед ней финансовые обязательства.

В телефонных разговорах со Сказочной Принцессой порой возникали сложные моменты. Она могла, например, неожиданно спросить:

— Что ты там делаешь с этой женщиной в этом чертовом мотеле в Йонкерсе?

И это после того, как мы только что поговорили о «Ситибанке» и я в ходе этого разговора со знанием дела неоднократно вставлял свое любимое выражение «порядок урегулирования расчетов».

Порядок урегулирования расчетов — это мантра для скептика, не гнушающегося медитацией.

— Пишу поваренную книгу.

— При чем же здесь тогда эта женщина — ведь она так же мало разбирается в кулинарии, как и ты?

— Правда, зато она разбирается в стенографии.

— Ты хочешь остаться с ней до конца своих дней?

До конца своих дней? Это трудный вопрос. Думаю, что нет. С кем бы я хотел остаться до конца своих дней? Прежде всего, я не хотел думать о том, сколько дней мне еще осталось, и предпочел бы вычеркнуть из своего словаря словосочетание «порядок урегулирования расчетов».

Про общество «Карп в желе» я так ей до сих пор ничего и не сказал. Я опасался, что Сказочная Принцесса расстроится до слез и чего доброго помчится к госпоже Фишер, дабы оградить ее от козней «этого страшного негодяя», в которого я себя превратил.

Но впрочем, трудные моменты возникали всегда, еще задолго до моего исхода из жизни Сказочной Принцессы. Поэтому, собственно, ничего не изменилось, некоторые из наших телефонных разговоров протекали весьма даже дружелюбно. Эпидемия самоубийств еще не закончилась, но, надо полагать, она никогда не закончится. Это была неотъемлемая часть некоего вида деятельности, и с этим нужно было смириться, особенно если это не касалось пациентов, с которыми у Сказочной Принцессы установились по-настоящему теплые взаимоотношения.

Время от времени я звонил своему немецкому издателю и сообщал, что поваренная книга движется с потрясающей скоростью.

Однажды вечером госпожа Фишер приготовила для нас чолнт-фиш^[5] и достала из книжного шкафа бутылку сливянки. В тот вечер я сумел убедить ее в том, что общество «Карп в желе» нуждается в дополнительных средствах, которые позволят ему продолжить благословенный труд по сохранению наследия госпожи Фишер-старшей (в девичестве — Фейнштейн).

После того как содержимое бутылки убавилось на треть, госпожа Фишер прониклась ко мне доверием и выписала чек еще на десять тысяч долларов.