Фарамунд
Шрифт:
На широком помосте согнанные копьями плотники спешно возвели виселицу с длинной перекладиной. Туда под охраной гнали цепочку тех, кого, по мнению Фарамунда, надо казнить. Остальных знатных горожан собрали на площади. Они дрожали, пугливо поглядывали на лес копий в руках окруживших их варваров.
Фарамунд выехал на коне, крикнул зычно:
— Отныне этот город мой! Вы свободные люди, у вас есть выбор: принять мою защиту или... умереть. Кто решится принести коммендацию, тот пусть сделает это сейчас и... громко! Кто не желает,
Он небрежно кивнул в сторону виселицы. По толпе прокатился испуганный ропот. Всей толпой они двинулись вперед, заговорили разом. Фарамунд вскинул руку:
— Стоп!.. По одному. Давай ты, толстый! Кто ты будешь?
Краем глаза он наблюдал за коренастым всадником, что въехал через распахнутые врата. Стражи скрестили перед ним копья, но тут же отступили в стороны. Когда всадник выехал из-под арки, и солнечный свет упал на его лицо, сердце Фарамунда подпрыгнуло и затрепыхалось, словно вместе с ним пробежало десяток миль.
— Громыхало, — сказал он торопливо. — Прими их коммендации сам!
— Но, хозяин, как можно...
— Теперь все можно.
Он повернул коня и, расталкивая людей, направился навстречу Тревору. Тот издали помахал рукой, широкая улыбка осветила суровое лицо старого воина.
— Добрые вести! — крикнул он издали. — Добрые!
— Лютеция? — вскрикнул Фарамунд.
Кони сблизились, Тревор одобрительно хлопнул Фарамунда по плечу:
— А ты хорош, хорош. Третий город взял! Надо же... Да, я в тебе не ошибся. Всегда говорил, это орел, только его слишком сильно по голове стукнули. А так и конь у тебя, и сам ты как конь: вон какой здоровый и блестящий!
— Как Лютеция? — вырвалось у Фарамунда. — Что с нею? Как выглядит? Свен ее не притесняет?
Тревор огляделся по сторонам:
— Дорога была длинная. Столько пыли пришлось наглотаться...
Фарамунд приподнялся в стременах, крикнул:
— Рикигур, Фюстель! Пошлите слуг в главный зал!.. Где он тут у них? У меня гость.
Тревор пробасил одобрительно:
— Ты быстро осваиваешься. Что значит, хозяин!.. А ты не был правителем какого-нибудь городка? Ну, до того, как по голове...
Они оставили коней у входа в бург. Двери каменного здания были распахнуты настежь. Перепуганные слуги суетливо замывали кровь, разбрасывали по полу свежее сено и солому.
— Трупы уже убрали? — спросил Тревор. — Быстро все у тебя.
— Да их почти и не было, — отмахнулся Фарамунд. — Все получилось так быстро, что сам удивляюсь. Все такие сонные! Прямо мухи на морозе...
Слуги побежали впереди, в большом зале стол быстро накрыли скатертью, поставили кувшины с вином, принесли мясо, сыр и хлеб. Тревор сразу присосался к кувшину, вино полилось на грудь. Фарамунд в нетерпении то садился, то вставал. Дно кувшина в руках Тревора задиралось все выше. Он сопел, вино широкой струей лилось в широко распахнутый рот, Фарамунд застонал
Красные струйки бежали по усам, рубашка на груди стала мокрая и красная, словно под ней открылась старая рана. Наконец Тревор опустил кувшин на середину стола, тяжело отдувался:
— Фу... Совсем старый стал! Раньше я бы так бочонок... Нет, старость не радость...
— Лютеция, — напомнил Фарамунд тоскующе. — Что с нею?
Тревор огляделся. На широком блюде громоздились широкие ломти холодного мяса, три головки сыра, свежеиспеченные караваи хлеба. Слуги поймали его взгляд, разбежались.
Тревор кивнул довольно:
— Понимают... Ага, так о чем ты?
— Лютеция... — напомнил Фарамунд. — Лютеция!
Тревор хлопнул себя по лбу, взревел:
— Ах да! Хорошая новость... ну, как мне кажется. Лютеция согласна переехать в бург Лаурса. Ну, который теперь твой.
Дыхание перехватило в груди Фарамунда так внезапно, что он ощутил боль, будто с размаха ударили в живот. По телу пробежала болезненная дрожь. В глазах защипало, он со страхом понял, что готов разрыдаться от внезапного чувства облегчения.
Он вскочил, суетливый, как раб перед грозным хозяином. Тревор хватал головки сыра, разламывал, совал в пасть, но глаза следили за молодым вожаком с сочувствием.
— Это не бург Лаурса, — вырвалось у Фарамунда. — Это теперь ее бург!
— Я ей так и говорил, — кивнул Тревор.
— И что же?
— Ну, ты же знаешь Лютецию... Она сроду чужого не возьмет. Скорее, все свое отдаст.
— Но ты ж ее уговорил?
— Да, но...
— Что?
— Просто уговорил, вот и все. Бург лучше, чище. Мол, все равно, говорю, это временно. А там, когда все наладится, постараемся отыскать ее римскую родню.
Сердце Фарамунда сжалось. Тревор разрывал мясо, ел уже неспешно, глаза из-под набрякших век поглядывали сонно, но с сочувствием.
— Но, как я слышал, — проговорил Фарамунд тревожно, — от ее римской родни никаких вестей...
Тревор кивнул:
— Да не трясись. И не заглядывай так далеко! День прошел, мы целы, и то ладно. Она согласилась переехать — это уже много! А там поглядим.
— Ну, так чего же, — сказал Фарамунд растерянно. — Так ты давай, не сиди... Поедем ее забирать?
Тревор сделал повелительное движение дланью, Фарамунд послушно опустился на лавку, однако ноги сами подогнулись так, что в любой миг подбросят до потолка.
— Она согласилась, — пропыхтел Тревор. Рот был забит сыром и хлебом, щеки раздулись, как у хомяка в августе. — Но поставила условие...
— Любое, — выпалил Фарамунд. — Любое!.. А какое?
— Твои разбойники в бурге.
— Понятно. Повесить?
— Зачем же... Каждый хорош на своем месте. Просто надо их заменить ее людьми. Ну, которых она знает, которые не надерзят... Ты ж пойми, каково ей пользоваться милостью разбойника... пусть и бывшего!