Фараон Эхнатон
Шрифт:
— Да, да. Конечно, — пробормотала Тии, думая о своем.
Эйе продолжал:
— Гранит менее прочен и более податлив разрушению, чем наше государство. Это надо себе представлять совершенно отчетливо, Тии. Допустим на одно мгновение, что его величество не пожелал бы низвергать Амона. — Жрец помолчал. — Я говорю, допустим на одно мгновение. Кто, спрашивается, посмел бы поднять руку на божества Кеми? Кто?
Она пожала плечами. Эйе продолжал:
— Вот именно: и я не знаю — кто?.. Прежде всего, мы должны вознести хвалу нашим предкам: фараонам Нармеру, Джосеру, Хуфу и многим другим. Они породили высочайшее слово, крепкое,
— Ты вселяешь уверенность, Эйе.
— Я говорю истину, Тии!.. Слово фараона столь же твердое, каким оно было и в незапамятные времена. Более того: оно еще тверже, ибо со временем это качество усиливается. Ибо палки семеров действуют с большей изощренностью. Ибо сами семеры и все князья научились слушаться его величества так, как никто еще не умел. Ни в какие времена!
«…Мой сын зашел слишком далеко. Его делу нужна прочная основа. А есть ли она?..»
Но Эйе был убежден: основа непоколебима! А может, успокаивал ее? Говорил приличия ради? Его глаза… Они не обманывали. Но можно ли доверять глазам царедворца? Жизнь во дворце как весы: за каждой чашей следят зоркие глаза. Сотни глаз. То алчущих власти людей. То жаждущих богатства, то тщеславных, то завистливых, то враждебных. О, боже, чего только не бывает во дворцах?!
— Скажи мне, Эйе: знаешь ли ты Кийю?
— А зачем ее знать?
— Тебе следовало бы познакомиться со вторым лицом в государстве.
— Зачем?
— Чтобы решить, как вести себя в соответствующее время.
— Разве это зависит от молодой женщины по имени Кийа?
— Но эта молодая женщина — соправительница!
— Ты так думаешь?
Эйе странно, очень странно взглянул на Тии. Трудно сказать, улыбался ли он. Или это была гримаса крайнего злорадства? Губы его дрогнули. Такие мясистые, добрые губы (не злые, во всяком случае)… Эйе покладист. Это несомненно. Эйе предан фараону так же, как был предан его отцу, покойному Аменхотепу Третьему.
— Я не думаю, Эйе: Кийа объявлена соправительницей1 Или это мне приснилось? По-моему, и ты склонился пред нею, когда она показалась в Окне явлений.
— Правда?
— Все шутишь, Эйе?
— Я не шучу, дорогая Тии.
Она медленно зашагала по широкой аллее. Он пошел за нею, чуть сбоку от нее и немного сзади. Музыка как бы сама приближалась к ним. Словно плыла навстречу. Флейты заливались соловьями. Арфа теперь звучала явственнее. Особенно когда приумолкли барабаны.
Он заговорил снова. Как можно тише. Чтобы только она могла расслышать:
— Тии, вот мое мнение. Надеюсь, оно не расходится с твоим. Я очень сожалею о разрыве с царицей. Нафтита была опорой. Ему. Всем нам. Она была мужчиной, когда дело касалось государственных дел. Это очень важно, Тии, чтобы и в постели мужчине шептали нужные слова. Полезные для Кеми. Я не знаю, что будет шептать Кийа.
— И я тоже.
— Но пока он здоров, меня ничто не пугает.
— Меня тоже.
— Он не свернет.
— А Хоремхеб?
— Что Хоремхеб? Этот солдафон знает свое дело и
— А я его боюсь. И шрама на лице его боюсь. И роста его. И глаз. И мыслей, которые в его сердце.
— Которого у него нет.
— Верно, сердца нет… Пусть мой сын ушлет его в Та-Нетер. Или в Ретену. Или в Ливию.
Эйе замотал головой:
— Его величество желает, чтобы Хоремхеб оставался на своем посту.
Тии опустила голову.
— В таком случае — бойся Хоремхеба!
— Не так ты выразилась.
— А как надо?
— Да убоимся все мы Хоремхеба!
— Если угодно, Эйе, если угодно…
До конца аллеи было далеко. Но уже виден пруд, островок на нем и плавающие ладьи. На берегах, на островке и на ладьях горят огни. Много огней. Отражаясь на колеблемой волночками поверхности, огни увеличиваются числом. И тогда кажется, что весь мир залит светом.
Эйе и Тии подошли к берегу. Как раз в это время мимо проплывал фараон. На леопардовых шкурах возлежала Кийа. Лежала так, словно родилась царицей. Его величество приметил мать. Поднял руку вверх, приветствуя ее. Судя по всему, фараон веселился бездумно. Как не веселился вот уж давно. Кийа сделала вид, что занята своими мыслями и никого и ничего не замечает…
Музыканты следовали за своим владыкой. На отдельной ладье. Они играли, что называется, от души.
Фараонова личная стража — всегда вооруженная с ног до головы — и сегодня стояла в полной боевой готовности: на островке, на берегах, на стенах, окаймлявших Мару-Атон — Дворец увеселений. Эйе обратил внимание на то, что стражи нынче было больше, чем обычно. И он не преминул указать на это обстоятельство царице-матери.
— Он веселится, — заметил Эйе, — но главного не забывает.
Тии схватила его за руку и прерывающимся голосом спросила:
— Эйе, а от нее уберечься можно?
— От кого, Тии?
— От смерти.
Он деланно засмеялся. Это было слишком явно: через силу засмеялся.
— Тии, ну какие у тебя мысли?! В такой прекрасный вечер! Я…
Она остановила его:
— Добрый, добрый Эйе! Мы с тобою уже не молоды. Я предвижу день, когда мы порознь уйдем на поля Иалу. Раньше — я, а ты — попозже. Разве не пристало думать о том часе? Как ни говори, Эйе, я всегда предпочитала этот мир полям Иалу. Так думали и мои предки. И они передали мне это ощущение. Вместе со своей кровью. Но оставим в стороне все это. Я думаю о сыне. Он велик. Он могуществен. В зените славы и величия. Даже здесь, на глади этого пруда, он — бог, властитель всего сущего. А я думаю о смерти. Под эту чарующую музыку. Спрашиваю тебя: где его смерть? Он распорядился вырубить в Восточных горах гробницу для Нафтиты. Теперь — для Кийи. Для меня — почти готова. А о себе он не думает. Скажи мне: кто же вместо него позаботится о его вечном жилище? Кто?!
Эйе сказал:
— Соправительница.
Царица недовольно махнула рукой.
— Может быть, его высочество Семнех-ке-рэ?
— Этот мальчик, Эйе?
— Почему бы и нет? — И нетвердо добавил: — Его высочество Тутанхатон, может быть? Когда подрастет…
— Бедный немощный мальчик! Я его очень люблю. Он вырос на моих глазах. Такой хилый и такой слабый!
— Учти, Тии, твой сын тоже не из богатырей. Однако полюбуйся — сколько наворотил! И слово фараоново, как в старину, равняется самуму в пустыне. Когда желтая земля взвивается к небесам. И летит быстрее птицы.