Фараон. Краткая повесть жизни
Шрифт:
Принц уснул лишь перед самым рассветом, когда огненная колесница Ра показалась над горизонтом.
Я пришёл в себя вечером.
Возле меня сидит Пафнутий. В его глазах слёзы, да и по распухшему лицу видно, что он долго плакал. Но он мужественно держит себя в руках.
Возле моей головы лежит дощечка.
Я беру её. И в неверном свете ночника, читаю свой приговор: «Противоядия нет».
Дощечка выпадает из моих рук. Пафнутий
Я смотрю на потолок, потом на росписи. Я, так умело и лихо управляющий боевой колесницей, моя жена, мои дети… Рамзес, Тутмос, Неферкари, Меркана, Сети. И мне вспоминаются чужие жены, и чужие дети. Мои заложники, которых я приказал утопить. Я проглатываю ком в горле. Я до сих пор слышу их крики. Когда их топили, я думал о своей семье. Неужели у меня есть семья? Вот и меня постигла Кара.
Не всё понял я в этой женщине. Не всё предусмотрел.
Моя ошибка в том, что я позволил Кале любить детей. Надо было разлучить её с ними. А своего первенца Рамзеса, она просто обожает. И теперь пытается его защитить.
Его, она уже не спасёт.
А вот меня погубить сумела.
Да…, я и не думал, что умру вот так.
Я приподнимаюсь и трогаю Пафнутия за плечо.
– Это была Кала.
Он смотрит на меня измученными, больными глазами. Он уже и сам от всего устал.
– Пойдём, – шепчу я ему.
Пафнутий согласно кивает.
При виде меня, Кала резко встаёт с циновки.
Я внимательно вглядываюсь в нее. Необыкновенной красоты лицо, гордая посадка головы, и чтобы не случилось, всегда прямая спина.
Её покои приготовлены к трауру по мужу. Немного поспешила.
Я терпеливо жду, когда служанки оставят нас.
Пафнутий осторожно подкрадывается к Кале сзади.
– Это ты принесла кувшин с ядом?
Кала начинает громко смеяться.
Мне неприятно.
Пафнутий толкает её. Не удержавшись, она падает на колени возле моих ног.
Это не останавливает её. Она начинает ещё громче смеяться и кричать.
– Животное! Ты всё-таки выпил мой яд! Я знала, что Исида не оставит меня! Что она поможет мне! Убийца! Ненавижу тебя! Ненавижу!
Она выплёвывает эти слова мне в лицо. Теперь я знаю, что она копила их всю жизнь. Маленькая девочка, с маленькими ладошками, навсегда ставшая моей единственной женой. И если бы меня спросили, что я сейчас чувствую, я бы даже не знал, что ответить. Но тот, кто пережил такое, всегда поймет меня.
Левой рукой я запрокидываю ей голову. Она начинает визжать и сопротивляться.
От мёртвых стен веет холодом и пустотой, и я чувствую это спиной.
Пафнутий бросается ей на ноги.
Выхватив из-за пояса кинжал, я пытаюсь перерезать ей горло.
Но в последнее мгновение, каким-то чудом Кала неожиданно вырывается и
Она кричит, будто раненый зверь. И глаза у неё безумные.
Пафнутий настигает её в два прыжка, валит на пол.
Склонившись над ней, я чувствую, как по моим рукам течёт тёплая кровь.
Последний хрип.
Это моя самая горькая месть.
Я и Пафнутий медленно уходим.
За нами остаётся тишина.
Мы идём по сумеречным галереям.
Мне холодно.
Это предсмертный холод.
Я останавливаю Пафнутия.
– Не иди за мной. Я пойду в храм один.
Над моей головой тяжёлые звёзды. Сейчас они слишком яркие для моих глаз.
Ночь скрывает лица моих жертв.
Как же много крови в моём мире, в моей жизни. А ведь я мечтал совсем о другом. Я и погубил всё.
Войдя в храм, я спускаюсь в лабиринт.
Моё последнее пристанище. Я уже и сам не знаю, от чего хочу бежать.
Здесь сумеречно.
Я устало всматриваюсь в рисунки на стенах лабиринта. Цари, жрецы, боевые колесницы…история моей земли.
Мой взгляд выхватывает надпись. Я вздрагиваю, горько усмехаясь. Подхожу ближе, касаюсь пальцами выбитых иероглифов. И они оживают:
Небесные тростниковые лодки поданы мне, и с их помощью я могу отправиться к Ра, к горизонту. Я правлю лодкой на восточной стороне неба, когда Ра находится среди вечных звезд, покоящихся на своих опорах на востоке. Я буду между ними, поскольку Месяц – мой брат, а Утренняя звезда – мой потомок.
Я медленно опускаюсь на песок, и закрываю глаза. Лодка Ра давно покинула пределы моего царства. За мной никто не придет. И мне никто не поможет переправиться к моему последнему горизонту.
Грустно ли мне от этого? Даже сейчас я этого не знаю.
Я чувствую запах Нила, и воспоминание о небесной глади его глубоких вод, успокаивает меня.
Я долго сижу на холодном песке. Ведь у меня теперь столько времени, чтоб подумать о себе и о своей жизни.
Покой.
Холод.
Я встаю и медленно иду по узким коридорам лабиринта.
Я знаю его наизусть.
Я ступаю мягко и бесшумно.
Мои руки касаются холодных стен.
И жизнь – лабиринт, и смерть – лабиринт.
И в этом лабиринте всегда тесно.
Так начинается моё сумеречное скольжение в неведомый мир.
Я много и часто видел, как умирали другие. Теперь я посмотрю на себя.
Холод помогает мне. Не даёт боли и обречённости сломить меня.
Я иду в сумраке.
Полумраком пропиталось моё тело.
Скользящая тень не отстаёт.
Только сейчас мне становятся понятны слова наставника: «У тебя холодноё и тёмноё сердце».