Фараон. Краткая повесть жизни
Шрифт:
В звенящем от жары и страхе воздухе прозвучало:
– К морю!
Мало что понимавшие до этого женщины, вдруг пронзительно закричали, и стали бросаться на солдат. Но мужская сила была сильнее женской. И те, кто в отчаянии падал на песок, хватая солдат за ноги, сразу же закалывались.
Пролилась первая кровь.
Началась паника. Плотное кольцо медленно продвигалось к морю, оставляя после себя кровавые следы и трупы.
Казалось, воздух дрожал от женских и детских криков.
Фараон внимательно вглядывался в лица своих воинов. Не дрогнут ли?
Взгляд Рамзеса скользил по искаженным от страха и ужаса женским лицам. Сейчас они все до одной, были страшны и безобразны. Хм, они так кричат, оттого, что хотят жить, или просто боятся смерти?
Крики перешли в истошные вопли, дети хватались за матерей, и никакая сила не могла их оторвать друг от друга. Так они и погибали. Море приняло первых жертв.
Рамзес взглянул на посланника. Тот стоял белый, ужас был в его глазах. Фараон все прочел по его лицу. Он готов был броситься ему в ноги, и просить за умирающих, и быть может, даже сегодня вечером, привезти выкуп. Но…ведь это означало нарушить волю своего царя, бога и господина, а значит, смерть для него. Сильное отвращение охватило Рамзеса. Больше всего на свете он презирал трусость.
– Пафнутий, пусть этого отправят к его хозяину.
Посланника увели.
Рамзес зорко следил за тем, как воины, загоняли беззащитных женщин и детей в море. Никто не должен был уцелеть. Больше половины уже была утоплена. Страшнее всех кричали дети.
Дети… Чужие дети…
Рамзес вспомнил лица своих детей. Три мальчика и две девочки. Дети, никогда не знавшие страха и нищеты, убого жилья и жалкого существования. Им повезло, их отец царь. А этим, чужим, не повезло.
Наконец затихли последние крики. Воины выходили из моря. Их лица были спокойны, только в глубине глаз, затаилась мука. Но они старательно прятали ее от фараона.
В глубоком молчании царь и его воины возвращались в лагерь.
Волны ласково бились о берег. На морской поверхности плавали детские и женские трупы. К вечеру слетелись стервятники.
Кто-то тронул меня за плечо.
Я резко вскочил.
Передо мной сидел удивленный Пафнутий. А за окном занималась заря.
– Мне ночью было очень жарко, – хрипло сказал я. – Дай мне вина.
Вот так царь! На полу развалился. Хорошо ещё, что это только Пафнутий видел.
Приняв из его рук бокал, я выхожу на террасу.
Пахнет Нилом.
Я шумно вдыхаю запах речной воды. Я никогда не смогу им насытиться.
– Пафнутий, пойди сюда, я покажу тебе чудо.
Слуга зачарованно смотрит на восходящее из вод Нила огромное солнце.
Торжественное и величественное событие.
Красный шар становится всё больше и больше. Он почти закрывает небо. Он давит на нас своей мощью. Его верхушка начинает светлеть, и постепенно, светлое пятно расползается по всему шару.
В мир вошло солнце.
В мир пришёл
Мы радостно засмеялись.
И неожиданно для самих себя, преклонив колени и подняв руки вверх ладонями к солнцу, стали возносить гимн великому Ра.
И ничто не дрогнуло в моём сердце неверующего.
Слава тебе, пришедшему в этот мир!
Хапра – Возникший, мудрый творец богов,
Ты, на престол воссев, озаряешь свод
Темного неба и богоматерь Нут,
Что простирает руки, верша обряд,
Почести воздавая царю богов.
Город Панопль славу тебе поет.
Соединив две равные доли дня,
Нежит тебя в объятьях богиня Маат,
Что воплощает Истины ровный свет.
Ра, ниспошли же доблесть, премудрость, власть,
Душу живую в плоть облеки, чтоб я
Гора узрел на розовых небесах!
В моей душе царил покой, словно глубоки воды Нила, она была холодной и умиротворенной.
На мгновение мне показалось, будто бы я с чем-то примирился. Но с чем?
Подняв бокал, я весело воскликнул.
– За это стоит выпить! Хвала тебе, Ра!
Отпив половину, я остальное отдаю Пафнутию, но тот, сделав глоток, отшвыривает бокал, и выплёвывает вино.
Я стою и смотрю на Пафнутия.
Я ещё ничего не могу понять.
– Что?
Его напряжённое лицо искривляется, и из горла вырываются какие-то звуки.
Выхватив из-за пояса дощечку, Пафнутий начинает царапать знаки.
Я спокоен, и прочитав «Яд», ничто не дрогнуло во мне.
– Почему ты дал мне вино, не попробовав его?
Пафнутий склонился над дощечкой.
– «Я не успел».
Я устало смотрю на него и почему-то говорю:
– Ты сам мне его дал.
Мне становится всё безразлично.
Я медленно иду к своей постели. Не дойдя, оборачиваюсь.
– Пойди за лекарем.
Но Пафнутий не двигается.
И вдруг, что-то срывается во мне. Я кричу сильно, страшно. Я же так не хочу верить в его предательство. Я же так хочу спасти его.
– Убирайся отсюда! Убирайся! И приведи лекаря!
Он вздрагивает и, спотыкаясь, уходит.
Я прерывисто дышу. Дрожащими руками провожу по лицу.
Я еще ничего не могу понять.
Со двора до меня доносится недовольный, громкий голос моего управляющего Сикмеха.
Я вслушиваюсь.
И мне становится жутко.
Я надеялся, что самое худшее осталось позади, а оно, оказывается, ждало меня впереди.
Я надеялся, что и на этот раз победил смерть. И эта надежда рухнула. Кровь отхлынула с моего лица.
Я сижу неподвижно на краю постели, и напряжённо вслушиваюсь в голос Сикмеха.
Я весь натянут словно тетива лука.
Мне кажется, что так, я дольше проживу.
Проживу… Живу…
Я вздрагиваю.
Пока ещё живу.
Что-то холодное и неприятное заскользило по краю моего сердца.
И я физически ощущаю, как мои вещи начинают меня отторгать.
Я становлюсь для них чужой.
И никакого перехода в другой мир не существует, – почему-то подумалось мне, – потому что Вечности нет.