Фарфоровые куколки
Шрифт:
— Я хочу в Сан-Франциско, — сказал он. — Чарли возьмет меня к себе. Может быть, в «Запретном городе» у меня все будет в порядке. — Он замолчал, давая мне обдумать услышанное. Затем добавил: — Я видел слишком много смертей, чтобы сейчас тратить силы на то, к чему не лежит душа. Я тот, кто я есть. В Сан-Франциско я могу быть собой.
Мне внезапно стало нечем дышать.
— Я не хочу тебя терять, Эдди. Я даже готова вернуться в родительский дом, если там мы сможем быть вместе. Я готова ради тебя на все, потому что ты сделал
На мгновение я глянула на происходящее со стороны и подумала, как странно, должно быть, всем этим посторонним людям наблюдать такую личную сцену. Мой муж практически публично признал, что предпочитает мужчин, а я пытаюсь сохранить наш брак, хоть он и был далек от традиционного. Если для моей родни предпочтения Эдди уже давно не были секретом, для Мэриан они стали настоящим ударом.
— Семья без женщины — как мужчина без души, — сказал Эдди.
Родители закивали, радуясь, что он на их стороне, и признавая в нем выходца из очень хорошей семьи, такой же, как наша, если не лучше.
— Я люблю тебя и Томми, но ты не должна оставаться со мной из чувства долга или потому что считаешь себя мне обязанной. Я куплю вам с Томми дом. Какой вы город выберете — уже ваше дело, но я предлагаю вам подумать о Лос-Анджелесе, потому что тогда вы будете ближе… — К настоящему отцу Томми, подумала я. — Ближе ко мне, — закончил он. Может, он и был сломлен, но в моих глазах он навсегда останется джентльменом. Он никогда не подводил меня в те моменты, когда больше всего был мне нужен.
— Я не хочу, чтобы ты был один. — Мой голос дрожал.
— Он и не будет один, — объявил отец, вмешиваясь в наш разговор. — Твой муж будет жить с нами. Довольно уже нам унижений из-за того, что ты вдова и показываешь людям ноги, но зато ты хоть не разведена.
Я не могла поверить своим ушам. Он говорил, что скорее предпочтет Эдди своим зятем, чем меня своей дочерью? Осознавать это было мучительно и странно. Внезапно я ощутила себя воздушным шариком, выпущенным из детской руки: я вознеслась вверх и полетела прочь отсюда.
— Я хотела родить вашему отцу восемь сыновей, — тихо проговорила мама. — Так пусть Эдди станет нашим восьмым сыном. Ему нужно жить в семье, чтобы за ним ухаживали. Мэриан у нас медсестра, что даже лучше, чем собственный доктор в семье. Даю тебе слово, Элен, что буду заботиться о нем, как о родном.
Теперь все смотрели на Эдди. Он был элегантным мужчиной, но его опущенные плечи и голова лучше всяких слов говорили о том, что он сломлен. И все равно он был предпочтительнее дочери — вдовы или разведенной.
Эдди поднял подбородок и обратился к моему отцу:
— Я не смогу изменить свою сущность.
— Ну и что? Я тоже не буду менять свою, и нам теперь ясно, что и Монро не смог изменить свою, — ответил папа. — Без сплетен все равно не обойтись, но ты — часть моей семьи, и это неизменно.
Мама протянула руку и пожала ладонь Эдди, молчаливо скрепляя их соглашение.
Есть одно китайское проклятие, которое, кажется, используется слишком часто: да живете вы во времена перемен! Так вот, теперь, с появлением в семейном доме Эдди и Мэриан, моей родне предстояло прожить некоторое время перемен. И я была рада, что Томми их не увидит.
Спустя несколько дней Эдди уехал в Калифорнию с мамой, папой и молодоженами. Несмотря на то что он уезжал, я не чувствовала, что он меня покидает. Он делал все, что мог для меня, Томми и себя. С этой точки зрения мы всегда будем лучшими партнерами.
Когда мы с Томми вернулись с железнодорожного вокзала, наш номер показался нам опустевшим. Томми уже скучал по Эдди, но я знала, что всегда буду самым важным человеком для сына. Вот только расставания еще не закончились.
Грейс собиралась в Майами, а Руби — в Лас-Вегас. Никогда еще я не слышала столько жарких речей в поддержку разных идей.
Руби убеждала меня поехать с ней:
— Так ты будешь ближе к Сан-Франциско и Лос-Анджелесу. Разве ты не хочешь, чтобы Томми виделся с Эдди и познакомился со своим родным отцом?
— Что? Неужели ты думаешь, что я вот так появлюсь на пороге Тима? Даже не думай! — положила я конец этому разговору.
Потом позвонил Эдди и повторил свое предложение перевезти меня в Лос-Анджелес. Тогда я смогла бы находится и достаточно и рядом с ним, и достаточно далеко, чтобы вести собственную жизнь.
— Мы всегда будем парой уточек-мандаринок, вечно нежной парочкой влюбленных. И я не хочу терять Томми.
Я пообещала ему, что, где бы я ни жила, я обязательно позабочусь о том, чтобы Эдди виделся с Томми по меньшей мере дважды в год.
Грейс тоже пыталась меня уговорить:
— Поедем со мной, и ты станешь первой миллионершей среди нас.
Я была нужна им всем, и у меня имелся шанс начать жизнь сначала. Я могла забыть все плохое, что сделала я и что сделали мне. Это означало, что я окончательно расстаюсь с Эдди, с Руби, с грустными воспоминаниями, обидами и завистью. Я больше не позволю прошлому определять мое будущее.
Я поеду в Майами с Грейс. Пока мне удавалось жить, не открывая своих глубочайших секретов, и на мгновение мне показалось, что поверить в мечты — значит, провести половину жизни во сне.
Грейс. Разговор, как в кино
Неделю спустя, когда мы заканчивали выступления по контракту с «Китайскими куколками», в клуб обратились из нового телевизионного шоу «Любимцы города». Ведущим этого шоу должен был стать Эд Салливан, который много писал о нас, с тех пор как мы приехали в Нью-Йорк.
— Ему нужен какой-нибудь азиатский номер, — объяснил Сэм Бернштейн, позвонив мне, чтобы обсудить это предложение.
— Я согласна! — чуть не крикнула я в трубку.