Фармацевт

Санфиров Александр

Я фыркнул от неожиданной фразы и, не удержавшись, засмеялся.

Найдя свободные тазики, мы повесили на их ручки номерки и первым делом, после того, как кипятком ополоснули мраморные скамейки, запарили веники.

– Ну, что идем в парилку, – предложил Лебедев буквально через пару минут, ему явно не терпелось опробовать свой веник. В моечном отделении народа было не особо много. В парилке тоже людей было маловато, поэтому мы без проблем забрались на верхний полог.

Валерка сразу начал с остервенением бить себя веником по спине, животу, в общем, куда попало.

Я

же отсел подальше от своего напарника и постарался расслабиться и прогреться. Жар в парной был нехилый, любители еще не успели залить камни водой, поэтому в помещении было сухо, как в сауне. И я пожалел, что послушал маму и пошел в эту баню. Ну, не нравился мне такой сушняк.

Но теперь дело сделано, так, что нужно расслабиться и получать удовольствие.

– Витька, ты чего не паришься? – слегка задыхаясь, спросил Лебедев, закончив колотить себя веником.

– Валера, – снисходительно ответил я. – Вижу, ты в этом деле ничего не понимаешь. Кто же зайдя в парную сразу начинает себя веником колотить?

Нужно подышать, прогреться, нам торопиться никуда не надо.

– Это точно, – заметил тощий мужичок с вытатуированными портретами Сталина и Ленина на груди и медным крестиком на шнурке. – Соображаешь, пацан. Баня суеты не терпит.

Валерка насупился, и явно хотел что-то сказать, но, заметив татуировки перстней на пальцах мужика, резко заткнулся.

Во второй заход я слегка погладил себя веником, но без надрыва. Все же совсем недавно Витька Гребнев получил тяжелую травму, и осложнений получать совсем не хотелось.

Через полтора часа мы, наконец, закончили с мытьем и начали одеваться. Бабка больше к нам не приставала, ей было не до этого, она зацепилась языком с бывшим зэком и что-то ему оживленно рассказывала.

Когда мы спустились на первый этаж, Лебедев ожидаемо выдал:

– Ну, что по пиву?

– А, давай! – махнул я рукой. И мы двинули в буфет.

Естественно, народа в нём было полно, сюда ведь шли пить пиво не только банные клиенты, но и просто желающие с улицы.

Еще в коридоре чувствовался тот запах, которого я не ощущал много-много лет. Смесь запахов дубовых бочек, пива, папирос и махры, – создавала тот неповторимым микст, напрочь исчезнувший в пивных барах двадцать первого века.

От удовольствия и нахлынувших воспоминаний я даже зажмурился.

Неожиданно по очереди прошел довольный ропот.

– Мужики, сейчас новую бочку буфетчица откроет. Свежак!

Не успела грузная тётка выкрутить кран с насосом из пустой бочки, как два добровольца мигом её укатили и прикатили полную.

Мы, молодые, стояли тихо, не вмешиваясь в мужицкие разговоры, стараясь никого не задеть, мало ли, начнут орать, чтобы пацанам не наливали. Но обошлось, через пятнадцать минут мы, отдав по 26 копеек, получили по кружке пива. Валерка что-то недовольно пробубнил, что на улице в пивном ларьке кружка стоит двадцать две копейки, на что я заметил, что за комфорт надо платить. Правда, Лебедев не вполне понял, что такое комфорт, но согласился со мной.

К сожалению, из бани нам пришлось быстро делать

ноги. Ведь, как чувствовал, не стоит идти вместе с Валеркой.

Когда мы собрались выходить из буфета, Лебедев неожиданно схватил меня за плечо.

– Стой! – прошипел он.

Я недоуменно обернулся. Валерка, стоя за моей спиной, напряженно глядел в фойе, где в очередь в гардероб со смешками встали несколько парней.

– Это шобла Сереги Жданова с этого района, – тихо пояснил мой спутник. – У меня с ними большие тёрки. Я на прошлой неделе на танцах Серегиному брату рыло начистил. Если заметят, пи. а рулю. Тут, конечно, задираться не станут, но могут за нами пойти. А с тобой… – тут Валерка кинул на меня оценивающий взгляд и с сожалением добавил. – С тобой мы ни хрена не отмашемся.

Честно сказать я не горел желанием драться после бани. Витькина часть сознания вообще спряталась где-то в уголке моего сознания.

Зато Лебедев, похоже, был полон боевого задора. Его кулаки сжимались и разжимались и, похоже, в мыслях он уже вовсю раздавал плюхи и тумаки своим врагам.

– Валера, послушай, не нарывайся, – я тихо сказал ему. – Сейчас парни получат номерки, и отправятся в моечное отделение, и мы тоже сможем уйти.

– Да знаю я, – раздраженно отозвался Лебедев. – Эх, если бы ты, Витька был покрепче! Тогда можно было бы кровянку кое-кому пустить.

К сожалению, я понятия не имел, что ждет моих родных и соседей в будущем, в том числе и Валерку. Но почему-то казалось, глядя на него, что его желание попасть в тюрягу, где он сможет выучить кучу блатных песен, в ближайшие годы сбудется.

Настроение у моего спутника резко упало, видимо давил на нервы нерастраченный адреналин, поэтому, когда после непродолжительного ожидания мы направились в сторону дома, несколько минут Валерка угрюмо молчал. Но, как типичный холерик, долго злиться он не смог и начал мне оживленно рассказывать, как последний раз дрался на танцах.

Мне до его драк было фиолетово, но все равно слушать пришлось. Поэтому, когда мы добрались до нашего подъезда, настроение сразу скакнуло вверх.

– Чего улыбаешься? – спросила мама, когда я зашел домой.

– От удовольствия, – ответил я. – Отлично помылся. В больнице так под душем не получится, да и веником не помашешь.

– Ага, – согласилась мама. – Видела я, как Валерка за вениками по деревьям, чище макаки прыгал. Хвоста только ему не хватало.

Хорошо, что ты догадался не лезть на березу. Тогда бы я точно вас по домам разогнала.

Только сейчас я обратил внимание, что мама чересчур разговорчива.

Зайдя в комнату, обнаружил, что у нас в гостях её подруга тетя Маша.

На столе обнаружилась початая бутылка «Московской» и вазочки с маринованными и солеными грибами, Чего-чего, а грибов у нас всегда было в избытке. Две кастрюли, одна с картошкой в мундире, другая с котлетами завершали ансамбль.

– Здравствуйте, Марь Иванна, – поздоровался я.

– Чего это ты так официально? – обиженно прогудела женщина. – Вроде всегда тётей Машей называл, а сейчас по отчеству.