Фармацевт
Шрифт:
– Не нужно, – улыбнулся я. – Мне уже все объяснили. Я по-прежнему буду считаться работающим на плодоовощной базе, и зарплату получу там же.
– Забудь, – махнула рукой мама. – Фигушки там а не зарплата. Копейки вам заплатят. Могли бы при желании грузчиков найти, да желающих на переборку, так нет, студентов им подавай, вы, считай, за так месяц работаете, а грузчикам каждый вечер деньги за работу нужно отдать.
После разговора мама слегка успокоилась. Действительно, в плодоовощном магазине еще никто физически не перетрудился, так, что её сыну там
Мы почаёвничали, от обеда я отказался, так, как еще не переварил обед, съеденный в столовой.
Уйдя в свою комнатушку, улегся на кровать и взял в руки когда-то читанную перечитанную книгу Стругацких «Страна Багровых Туч». Все равно другой литературы у меня пока не имелось.
Прочитав с десяток страниц, на каждой насмешливо фыркая, закрыл потрепанный том.
– Увы, каждому времени нужна своя книга, – подумал я. – И никуда от этого деться. Из тысяч, сотен тысяч книг в следующее столетие переходят только сотни, а выдерживают тысячелетия единицы. И никто не может предсказать, кому из авторов повезет, что его будут читать и через сто-двести лет.
Только вот мне-то как быть? Перечитывать классиков? Вряд ли я смогу читать наших фантастов, да, собственно, и зарубежных тоже. Мне их книги уже не интересны.
А день за окошком оставался солнечным и теплым. Моему телу хотелось движения, а сознанию покоя. Но в данном случае тело победило. Поэтому я надел кеды и, сообщив маме, что пойду, погуляю, вышел во двор.
Во дворе было необычайно пусто. Лишь Валерка Лебедев сидел на скамейке в печальном одиночестве и пытался подобрать аккорды к песне «Элеанор Ригби».
– Ого! – воскликнул я, – Растешь, Валера! Смотрю, на классику перешел.
– Ты, чо Витёк, несешь? Какая нахрен классика? Это песня Битлов из последнего альбома РевОльвер. – возмутился Валера. – Вот послушай.
Он вытащил клочок бумаги из кармана и начал петь, глядя в него.
Ал зе ком папл Вере ду зей ал.Я не выдержал и засмеялся.
– Валера, ты какой язык в школе учил?
– Русский матерный, – насупившись, ответил тот. – А ты если знаешь, как надо петь, так подскажи.
Я даже опешил от подобного высказывания, Валера просит научить, это что-то новенькое.
– Валера, не шифруйся, лучше объясни, в чем дело.
– Короче, – вздохнул Лебедев. – ты же знаешь, закончил я, наконец, фабзайку и уже неделю работаю на заводе, слесарем сборщиком. Пару дней назад узнал, что у нас в доме культуры организуют вокально-инструментальный ансамбль. Ну, я туда пришел вечерком. Пацаны там простые, гитару мне дали, я им сбацал пару песен. Вроде все нормалек, но тут пришел их руководитель послушал меня, и включил на магнитофоне песню Битлов, запись, конечно, так себе, но слушать можно.
А потом заявил, если я её спою и сыграю, то место в ансамбле мне обеспечено. Я, конечно, намекнул, что в английском языке не шарю, тогда
– Понятно, ну давай я посмотрю, что там у тебя написано.
Как ни странно, но тот, кто писал слова, ошибок в них практически не делал. Так, что материал для работы над произношением имелся, ведь я лично ни одного слова из песни не помнил, кроме имени Элеанор Ригби.
Так, что ближайший час мы с Лебедевым посвятили правильному произношению.
Дело двигалось туго, но все же двигалось. Наконец, спев относительно правильно песню до конца, Валерка спросил:
– Витька, а о чём хоть Битлы поют? Ты понимаешь?
После того, как я ему приблизительно перевел содержание песни, Лебедев круглыми глазами посмотрел на меня.
– Бля! И я эту ху. ту два часа учил! – воскликнул он. – В жизнь бы не подумал, что они такую хрень сочиняют!
Я пожал плечами.
– Зато теперь можешь отправляться в дом культуры, и показать чему научился.
– Елы-палы, – огорчился Валерка, – я же до завтра все снова забуду. Ты смог бы со мной завтра часиков в шесть вечера встретиться, проверить, как у меня получается?
В ответ я поведал, что с завтрашнего дня работаю в овощном магазине, поэтому не знаю, приду ли в это время домой.
В ответ получил изумленный взгляд Лебедева.
– Слушай, Шибза, ты после того, как голову себе разбил, дурью начал маяться по-настоящему. Месяц полы зачем-то мыл в больничном подвале. Теперь будешь картошку фасовать, совсем, что ли дурак? Идём лучше со мной на завод. Смотри, у меня после училища третий разряд слесаря-сборщика и зарплата будет на конвейере сто пятьдесят рублей. Через год сдам на четвертый разряд и буду рублей под двести получать. Я поговорю с мастером, тебя для начала возьмут на подсобку, потом подучишься, сможешь стропалем работать, рублей сто двадцать будешь получать. Ну, как? Согласен?
– Хорошо рассказываешь, Валера, – вздохнул я. – Только у меня другие планы на жизнь.
– Ну, смотри, я предложил ты отказался. Слушай, я смотрю, ты в английском языке сечешь, Может, и другие песни сможешь перевести для нас.
– Для нас, это для кого? – поинтересовался я.
– Гребнев, что ты такой непонятливый, все тебе надо объяснить. Для нас, это значит для Эльфов.
– Для каких эльфов? – недоуменно пробормотал я. Мысленно мне представилась картина, что в нашем городе появился еще один попаданец с томами Толкиена подмышкой.
– Эльфы – это наш заводской ансамбль, – наставительно пояснил Лебедев.
Я не удержался и спросил:
– Валер, а кто такие эти эльфы и почему так назвали ансамбль?
Парень задумался.
– Точно не знаю, но вроде бы это какие-то сказочные герои, мелкие и с крылышками. Я в прошлом году Дюймовочку читал, так там, такая мелочь вокруг неё крутилась. А уж, почему так назвали ансамбль, спроси у Аркаши, это его решение, он ни перед кем из музыкантов не отчитывается. А директору дома культуры пофиг, главное, что никакой антисоветчины не было.