Фармацевт
Шрифт:
– Ну живут же у нас в городе бабки – ведуньи, порчу снимают, грыжи заговаривают, настойки разные продает, – их ведь никто не трогает, – ответила мама, глаза у неё уже были на мокром месте. – Почему тебя сразу должны посадить в тюрьму.
– Мам, всякие бабки-ведуньи могут заговаривать грыжи, снимать порчу и живут на свободе, только потому, что власти прекрасно знают, что на самом деле эти бабки ничего вылечить не могут, и от их настоек никакого толка нет. Конечно, никто меня в тюрьму не посадит, но жить придется в изоляции и под охраной. А мне это на фиг не нужно, да и тебе
После этих слов мама разревелась по-настоящему и, обняв меня, начала уверять, что ничего никому не расскажет.
Обещанием женщин не стоит доверять, впрочем, как и мужчин, поэтому мамины слова я всерьёз не принял. В принципе, здесь все зависело от меня. Если я не буду палиться сам, то никаким посторонним утверждениям о моих способностях веры не будет.
Прорыдавшись, мама вспомнила, что у неё со вчерашнего дня стоит опара, и возможно она уже перекисла.
Поэтому она отправила меня за дровами, а сама занялась тестом.
Взяв с собой по пути помойное ведро, я пошел на улицу. У двери подъезда с задумчивым видом стоял Валерка Лебедев в галошах на босу ногу, в драном милицейском тулупе и курил сигарету.
Увидев меня, он оживился.
– Витёк, привет. Тут с утра слышал, к вам родня привалила.
– Как привалила, так и отвалила, – сообщил я.
Валерка усмехнулся, окинул меня взглядом и неожиданно предложил:
– Слышь, Витька, я сегодня на танцы собираюсь, пацаны знакомые все разъехались, а одному что-то неохота идти. Может, тебя с собой взять?
Я тоже улыбнулся.
– Валера, ты недавно говорил, что я еще тот слабак. А теперь с собой зовешь.
– Ты знаешь, – уже серьезно заговорил сосед. – За последние пару месяцев ты прилично вырос, поздоровел. И очень начал брата напоминать. А тот был пацан резкий, чуть, что не так, сразу бил в табло.
– Не сочиняй, – ответил я. – Вовка очень редко дрался. Иначе бы его быстро из бокса поперли.
– Ну, да, – согласился Валерка, – редко, зато метко. сам не раз видел.
– А почему бы и нет, – подумал я. – Зачем вести себя, как старик, если по факту ты им не являешься. Решено идем на танцы.
Так я Валерке и заявил. Тот явно обрадовался, сообщил, что бутылку вина купит на свои, а с меня, нищеты, ничего не возьмет. Ну, а я особо и не спорил.
Кинув охапку дров перед плитой, сообщил маме:
– Сегодня вечером иду с Валеркой на танцы в клуб железнодорожников.
– Какие еще танцы!? – сразу возмутилась мама. – Ты совсем недавно перенес тяжелую травму, операцию, а теперь собираешься дрыгаться на площадке, всякие твисты, шмисты.
Но я на уговоры не поддавался, поэтому она довольно быстро отстала, тем более, что опара требовала внимания.
Растопив плиту, я ушел к себе в комнату и начал перебирать свой гардероб, пытаясь сообразить, в чем пойти на танцы.
После чего снова улегся в кровать с учебником истории.
Как,
Разбудила меня мама, сообщив, что пора обедать.
Соблазнительный запах выпечки проник и в мою комнату, поэтому я быстро переместился на кухню. Отдав должное рыбникам с сигом и калиткам, открытым пирожкам из ржаной муки и начинкой из пшена картофеля, через двадцать минут я отвалился от стола с полным животом и побрел снова в комнату, чтобы снова лечь спать. На легкие уколы совести, что тебе дали вторую молодость не для того, чтобы ты её проспал, я во внимание не принял, просто очень хотелось подремать после обеда.
Даванул я хорошо. Когда проснулся, за окошком уже темнело. Будильник на столе показывал уже четыре часа пополудня.
Мы с мамой снова почаевничали, съев по паре булочек с корицей. Она между делом сообщила, что полностью поправилась и её ничего не беспокоит.
– Пока ты спал, я твои брюки отпарила, – добавила она, очень уж они мятые были.
В мои планы отпаривание брюк не входило, но раз уж дело сделано, пришлось маму поблагодарить.
В семь часов вечера я в полной боевой готовности спустился на первый этаж и постучал в дверь к Лебедеву.
Дверь распахнулась почти сразу.
– Так и думал, что ты скоро придешь, – сообщил Валерка, пропуская меня в комнату.
Квартира у него ничем от нашей не отличалась, разве, что у Валерки в комнате имелся магнитофон «Яуза», повсюду были разбросаны кассеты, гитарные струны, обрывки пленки и пахло уксусом.
Увидев, как я поморщился, Валера пояснил.
– Магнитофон, зараза, пленку жует, рвет, приходится клеить постоянно, За полгода почти бутылку эссенции извел.
Ну, ладно, скажи лучше, что будешь пить? У меня сегодня выбор богатый, водка Кубанская, Вермут красный, и портвейн три топора.
– Мда, выбор отличный, – подумал я про себя. Но вслух похвалил Валеркин вкус и сообщил, что буду пить портвейн.
– Тоже гадость, но хоть не такая, как Кубанская водка и красный вермут, – подумал про себя.
Валерка в это время уже одевался.
– Идем быстрей, пока твоя мамаша не пришла проверять, что мы тут делаем. А выпьем мы в другом месте. – сообщил он.
Когда мы вышли на улицу, там во всю валил снег. Но было не холодно.
– Завтра растает, – прокомментировал Лебедев и широким шагом направился к автобусной остановке.
Проехав две остановки мы вышли около общежития, в котором Валерка получил место в конце сентября.
На входе вахтерша проводила нас безразличным взглядом. В вестибюле, между тем было оживлено. Туда-сюда сновали разные поддатые личности, проносились девчонки с бигудями на головах. Короче, общага гудела в праздники.
Глава 12
Давно я не видел подобного зрелища. Пожалуй, лет пятьдесят, если считать с прошлой жизнью. В своей второй ипостаси я в подобных местах еще не бывал. За месяц учебы так и не удосужился зайти в наше общежитие. Вернее, делать мне там было нечего, да и никто не приглашал.