Фата-Моргана 2
Шрифт:
– А жрецы томбовов любят табак? – спросил Максвелл. Вопрос оказался удачным. Шан Дхи заколебался, глотнул занкры и начал считать на пальцах. Наконец выразил согласие.
– Может будет сделать,– неохотно сказал он.– Может томбов священник пустит Шан Дхи прятать люди в дом бога. Но люди священник не любят люди в томбов дом бога. Люди не любят смотреть томбов есть канкилона. Люди болеть. Люди терять голова. Люди в дом бога не надо, люди спрятать рядом дом бога.
Оба исследователя искренне обещали, что будут наблюдать из укрытия. Они не скажут никому ни слова и заплатят любую разумную цену. Они пришли не насмехаться или обращать, а хотят только узнать тайну
– Томбов священник лучше белый священник. Томбов хочет долгая жизнь здесь. Томбов не хочет долгая жизнь далеко в небе. В небе плохо. Слишком далеко. Здесь лучше.
Паркс и Максвелл невольно улыбнулись. Несчастный туземец был прав во многом. Наука, провозглашаемая миссионерами, к тому же искаженная, не могла явиться утешением для этих страдающих существ, занимающихся тяжелой работой. Ничего странного, что они хотели заботиться о своем здоровье здесь и сейчас, не очень беспокоясь о своем будущем на небе. Не торгуясь, ученые передали Шан Дхи требуемое количество табака.
Три недели отняло у них путешествие по топким болотам. Часть дороги они проделали на примитивной лодке, пока наконец не добраяись до места, где совершался обряд Долгой Жизни. Шан Дхи показал им знаки, ограничивающие район обряда. Через три дня их уберут, но до того времени ни один томбов не смеет за них заходить. Однако Шан Дхи направил свою лодку вперед. Они плыли все дальше, мимо треугольных рощиц молодых деревьев, среди которых виднелись предупреждающие черепа, украшенные плюмажами. Болотистая лагуна сужалась. Теперь они плыли между двумя полями лилий. Шан Дхи объяснил, что такие лилии растут всего в нескольких местах, и что срывание цветов на святом поле карается смертью.
Максвелл с большим вниманием разглядывал цветы, но не заметил никаких существенных отличий от земной их разновидности, разве что стебли были значительно выше и имели желтый цвет. Потом его вдруг поразил вид ужасных волосатых существ, ползавших между лилиями. Довольно долго они не попадались ему на глаза, но наконец ему удалось разглядеть одного подробно. Это был паук, похожий на огромного тарантула – чудовищный клубок длинных шелковистых волос, покрывающих клубнеобразное, пульсирующее тело размером с футбольный мяч. Существо имело две дюжины ног, волосатых и заканчивающихся когтями, а также омерзительные, похожие на ножницы жвалы, с которых стекал зеленый яд. Пучок блестящих глаз отсвечивал красным и фиолетовым цветом.
– Канкилона,– сказал Шан Дхи.
Паркс содрогнулся. Сам вид создания был омерзителен, а Шан Дхи говорил, что томбовы поедали их!
Лагуна кончилась узкой мелью, и вскоре лодка заскребла носом по болотистому берегу. Это был остров, расположенный в сердцевине территории святыни. Они вышли из лодки, вытащили ее на берег и спрятали в зарослях, после чего, взвалив на себя багаж, отправились вглубь острова.
Центр его занимала большая поляна, окруженная лесом высоких кипарисов. Под деревьями скрывались сотни маленьких шалашей, а вдалеке виднелась святыня – удивительное строение из серого камня. Удивительное потому, что ближайшая суша находилась в ста милях отсюда и только упорная вера и самоотверженность помогли принести эти тяжелые валуны сюда. В настоящий момент большие двери святыни были закрыты и запечатаны. Вокруг было пусто.
Прежде всего Шан Дхи занялся устройством убежища. Он сделал его в двойном шалаше, который специально построил на значительном удалении от остальных. Как изгнанник он мог принять участие в обряде, но вынужден был держаться в стороне от остальных верующих. В данном случае это условие было весьма удобно: двое белых могли жить в задней части шалаша и наблюдать за всем через щели в стене, пока Шан Дхи спокойно сидел на пороге, уверенный, что ни один из томбовов не осмелится приблизиться к изгою. По мнению Шан Дхи, им нельзя было уходить отсюда до кульминационной ночи пира. Тогда все томбовы упьются до потери сознания, и можно будет следить за ними из темноты портала святыни.
Максвелл и Парке разложили свои вещи. У них был запас продуктов и пачек табака, предназначенного для жрецов. Были у них также и научные инструменты – баночки, пробирки, химикалии для проведения опытов и, наконец, спектрограф. Однако самым важным был запас ампул паракобрина, поскольку Паркс чувствовал себя отвратительно и ежечасно должен был делать себе укол. Они старательно разложили все это и стали ждать.
Следующая неделя не принесла ничего нового и прошла довольно монотонно. Постепенно начали собираться томбовы, с ног до головы покрытые грязью болот. Вместе с ними прибыли женщины и дети, и все тащили огромное количество занкровых дынь. Каждая семья устраивалась в своем шалаше, после чего отправлялась на собрание племени. Оно очень походило на собрания дикарей в любой точке Солнечной системы и сопровождалось размеренными ударами в там-тамы, дикими танцами и поглощением огромных количеств еды и питья. Тут и там разыгрывались сцены отвратительного пьянства, но в сущности, от начала пятого дня все было довольно мирно. Только на пятый день появились жрецы.
С этой минуты все разительно переменилось. Даже самые отъявленные пьяницы ходили трезвехонькими до самого захода солнца. Всех отправили на работы, женщин тоже.
Томбовы отправились на болота, покачивась на своих расплющенных, пастообразных ногах. Мужчины несли странные сетки, сплетенные из тонких лиан, мальчики следовали за ними, таща огромные клетки из прутьев, женщины собирали лилии. Они тщательно очищали растения, срывая цветы и листья так, что оставались только высокие стебли. Только после наступления сумерек Максвелл понял цель похода. Они притащили с собой сотни пойманных канкилон, причем пауки отвратительным воем протестовали против своего пленения. Жрецы раскрыли ворота святыни, собрали пауков и снова закрыли ворота.
Так продолжалось еще три дня. По мере того, как томбовы все больше опустошали болота от растительности и ползающих чудищ, Максвелл сделал удивительное открытие. В один из этих дней на несколько минут показалось солнце – неслыханное редкое явление на постоянно закрытой облаками Венере – и тогда как будто свершилось чудо. Все болото засверкало неисчислимым количеством цветных огоньков. Везде толстым слоем лежали шарики, те самые, что они купили от Хоскинса как драгоценности. Их было как сухих листьев осенью, однако вскоре тучи снова закрыли солнце и блеск погас.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Паркс, смотревший в немом удивлении.– Неужели это семена лилий?
– Пожалуй, нет,-ответил Максвелл.-Они такие легкие… Семена должны погружаться в землю, чтобы прорасти, а эти шарики не погрузятся даже в воду.
Наконец подошел последний день торжества. Мужчины и женщины украсили себя одеждами из лилий: на них были венки и ожерелья, гирлянды и разнообразные головные уборы. А занкр они пили в невообразимых количествах. Всю вторую половину дня продолжались дикие танцы, а в сумерках пьяный хор превратился в чудовищный безумный вой. Тогда двери святыни открылись настежь и внутри засветились факелы.