Fata Morgana

Магула Дмитрий Антонович

«Пусть волю нашу мы упорно…»

Пусть волю нашу мы упорно Хотим свободной волей мнить. Пусть мним, что воля охранить Нас может силой чудотворной, — Мы только дерзкие рабы, Чей жребий, следовать покорно В ночи за Факелом Судьбы…

Смерть Писарро (26 июня 1541 г.)*

Их было четверо. Они сидели вместе, Пока за трапезой служили два пажа. Обед закончился, и время шло к сиесте: В июньский полдень тот не ждали мятежа. Крича, вбежал слуга… Упала весть, как молот: В руках врагов дворец, и лестница, и двор! Алькад исчез, как трус. Отважный друг заколот. Остались брат и он, седой конквистадор. Старик еще в дверях: со шпагой, в медных латах. Он ранен. Падает… Движением перста Он чертит кровью крест на каменных квадратах И, умирающий, целует знак Креста.

«Идет гроза… Господь, оборони…»

Идет гроза… Господь, оборони, Чтоб молнии не грянули на башни, Чтоб не взметнулись дымные огни, Чтоб днем последним не был

день вчерашний! Земля сгорит сегодня в ночь дотла. Спасенья нет и нет нигде защиты: Здесь будут тлеть спаленные тела, Там будут вопли в рев звериный слиты! Но тех, кто горд могуществом наук, Не гром небесный оглушит раскатом, И гибель наша — дело наших рук: Безумствуя, мы разбудили атом! Продли, Господь, Земле земные дни, Продли нам жизнь и наш уют домашний! Идет гроза… Господь, оборони, Чтоб молнии не грянули на башни!

«Вечерний ветер выл в потемках чащ лесных…»

(перевод с английского из Джона Сквайра (1884–1958)

Вечерний ветер выл в потемках чащ лесных, В потемках чащ лесных, хранивших с древних лет, Хранивших с древних лет всю скорбь веков иных, Всю скорбь веков иных… И верилось, и нет, И верилось, и нет, что ветру знать дано, Что ветру знать дано печаль всех тех, кто был, Печаль всех тех, кто был и кто истлел давно — «И кто истлел давно», — вечерний ветер выл.

Память

Все течет…

Гераклит

Да, все течет… поверим Гераклиту. Да, день за днем текут куда-то дни, И нищему монаху-кармелиту Я становлюсь на склоне лет сродни… У прошлого прошу я подаянья, Стремлюсь припомнить слово… имя… день… И жду ответа, как благодеянья; Но память спит, и ей проснуться лень. Проходят мимо смутные виденья, Уходит жизнь и гаснет на глазах Скользя с высот к безмолвию забвенья На ненадежных ржавых тормозах. И, если память не подвластна чуду И не воспрянет, как по волшебству, — Мне кажется, я скоро позабуду, Что я как будто все еще живу.

Чудо (Легенда)

«Единый день пред господом, яко тысяща лет,

и тысяща лет, яко день един.»

Второе Соборное Послание Апостола Петра; гл. 3, ст. 8.

В Тюрингии, в кольце отрогов горных, Был монастырь… И много, много лет В его стенах монахи в рясах черных Блюли в тиши смиренный свой обет. Кругом — леса… Но было жить привольней Не там, внизу, а на уступах скал, Где окна храма с древней колокольней Вечерний луч приветливо ласкал. Здесь каждый шел, внимая слову Божью, На подвиг свой за благостным Христом, В борьбе с грехом, в единоборстве с ложью, Смиряя плоть трудами и постом. И жизнь текла… Сменялся зноем холод, И годы шли. Но раз к монастырю Приходит путник, светлым ликом молод, И в сумерках стучится к вратарю. Вратарь впустил, и юноша с аббатом Беседовал потом наедине. Пока луна в тумане синеватом Не проплыла в небесной вышине… Пройдя смиренно искус послушанья, Пострижен был в монахи пилигрим И братией за добрый нрав и знанья От первых дней был искренно любим. Часами он в подземных тихих криптах Сидел один за чтеньем мудрых книг И многое в старинных манускриптах Пытливый разум радостно постиг. Хотел узнать он все в порыве рвенья, Но темный смысл бывает иногда, Как в прочной цепи порванные звенья, Как в сонме звезд потухшая звезда. В потемках мыслей ум искал дороги, Росли сомненья, вестники тревог, И часто было — правду разум строгий Найти старался и найти не мог. Тогда надолго горький был осадок На дне души, и в келье в поздний час Горел огонь мигающих лампадок, А светоч веры неприметно гас… ………………………………………….. Однажды он, Судьбой своей влекомый, Опять всю ночь до самого утра Читал слова, что были так знакомы В послании апостола Петра. Слова все те же, но теперь был вложен В них новый смысл… Придвинул он шандал И при свече, взволнован и встревожен, Все вновь и вновь разгадки слов искал: «Воистину, единый день все то же Пред Господом, что тысяча годин, И тысяча таких годин, о Боже, Воистину, лишь краткий день один!» Он оглядел свою немую келью, Свой ветхий стол, и на свече нагар, И на стене, над жесткою постелью, Распятие — аббата скромный дар… Чему же верить? Если все так шатко, Что даже время, к вечности скользя, И длительно, и непонятно-кратко, То веры сердцу возвратить нельзя! Отступник он! Христовой церкви воин, Кто отдал жизнь по гроб монастырю, — Он усомнился! Нет, он не достоин Служить теперь святому алтарю! Он обречен! В душе разлад лукавый… Надежды нет… Осталось лишь одно: Все преступить, нарушить все уставы… Уйти! Уйти! Куда? Не все ль равно! С распятием простившись долгим взором, Он посох взял, оставленный в углу; Потом прошел пустынным коридором И вышел в мир, в предутреннюю мглу. Задумавшись, он замедлял невольно Свои шаги… В душе была тоска; И чудилось, и сердцу было больно, Что жизнь прошла, как в небе облака… Все было смутно, призрачно и мнимо: Далек был мир — не им был занят ум. Минуты ль шли, века ли мчались мимо, — Не ведал странник, весь во власти дум… И вдруг очнулся: в воздухе плывущий Знакомый звон сзывал к молитве в храм. Не свыше ль знак? Не Голос ли зовущий? Да, это знак! И он пошел к вратам. …………………………………………………… И как тогда, как в первый раз, в обитель Вратарь впустил стоявшего у врат — «Но в ранний час», спросил его служитель, «Кого из братьев хочет видеть брат?» — «Ты внове здесь? Иди, мой отрок с миром. Не провожай. Найду дорогу сам. Я здесь живу… Аббат, я знаю, с клиром Сейчас пройдет к церковной службе в храм». Он подошел к дубовой двери входа; Тяжелый блок протяжно заскрипел, И вновь над ним был серый сумрак свода; Его шаги будили тишь капелл. В одной из них, годами убеленный, Старик-монах пред статуей Христа Стоял, молясь, коленопреклоненный, Припав лицом к подножию креста. Пришедший ждал под каменною аркой И отступил невольно в полутьму… Скрепил аминь слова молитвы жаркой, И старец, встав, неспешно шел к нему. Блестел в лучах наперсный крест прелата И обличал его высокий сан… Монах в смущеньи не узнал аббата: То был другой, не пастырь Иоанн! В глазах его лежала тень заботы, Но пришлеца благословил старик. — «Скажи, мой сын, откуда ты и кто ты, И для чего в обитель к нам проник?» — «Святой отец, я старший архиварий И много лет хранитель древних книг. Я здесь давно. Меня зовут Иларий…» И наступил молчанья жуткий миг. — «Что ты сказал?.. Церковным приговором Здесь это имя чтить запрещено: Оно покрыто с давних лет позором! Когда и кем тебе оно дано?» Он все поведал. Дал на все ответы. Своих грехов не утаил монах: Утратив веру, преступив обеты, Он в мир ушел, забывши Божий страх… В слезах он пал седому старцу в ноги. Да, он бежал… Но благовест в пути Его вернул, как Божий зов, с дороги, И у него не стало сил уйти… …………………………………………… Аббат молчал. Он чувствовал, что властно Больной души коснулась благодать… Все было странно в исповеди страстной, И он хотел загадку разгадать. — «Читаем в глоссах к нарушеньям Правил: Монах Иларий скрылся без следа… Свое, как ты, он имя обесславил, И здесь оно забыто навсегда. Но ты нет, кто упомянут в глоссе: Три века ей, а ты здесь во плоти! Ты мне сказал, что ты при Барбароссе В поход крестовый порешил идти. В Святой Земле, покорствуя гордыне, Ты думал смертью искупить свой грех… Но триста лет прошло с тех пор доныне! Где мог носить ты воинский доспех? Не Барбаросса, доблестный воитель, Но Габсбургской династии глава, Максимильян теперь у нас Правитель. Безумец ты! Как бред твои слова!» Иларий встал. Тревоги и печали В его очах следов недавних нет! Его глаза сиянье излучали, И в них горел какой-то новый свет. — «Я не безумец! Я свидетель чуда! Был болен я, но чудом исцелен… Смотри — я здесь, но я пришел оттуда В короткий срок чрез долготу времен! Свидетель я, что у Тебя, о Боже, Единый день, как тысяча годин, И тысяча таких годин — все то же, Воистину, что краткий день один!» ………………………………………….. Он пошатнулся и, раскинув руки, На плиты храма замертво упал… А в храме пели. И сливались звуки В торжественный и радостный хорал.

«Когда-то жизнь казалась нам…»

Когда-то жизнь казалась нам Для нас распаханною новью… Мы шли, герои с юной кровью, На смену дряхлым племенам. Теперь, в потоке преходящем, Все — только суета сует: В грядущем светлой цели нет И нет порыва в настоящем. В былом влекла еще мечта, Но кто мечтал, тот был обманут: Любовь и юность лгать устанут, Когда нам смерть сомкнет уста. Как больно жить былой любовью И помнить прежние слова… Так, неутешная вдова Влачить свою одежду вдовью.

Локон

Мы снова встретились, как встарь… И так же, как и в пору детства, Твой локон рус и глаз твой карь, — В твоих ресницах тень кокетства… Ты та, в кого я был влюблен, Кому в мечтах дарил я замки… Ты — твой портрет былых времен, Нежданно вышедший из рамки! Я — тоже прежний… Впрочем, нет: Мне не до замков, не до башен! В душе накоплен опыт лет: Я знаю — локон твой подкрашен.

Сновидение (Тавтограмма)

Сегодня Снился Странный Сон, Ступени… Серый Свод Суровый: Седой Собор Средневековый… Сегодня Снился Странный Сон. Со Стен Спускался Сумрак Синий… Струили Свечи Скудный Свет, Святыни Сторожил Скелет, Со Стен Спускался Сумрак Синий. Сжималось Сердце… Смерть Страшна: Со Смерти Саван Снежно-белый Сорвать Страшится Самый Смелый! Сжималось Сердце… Смерть Страшна! Скелет Стоял… Смотрел… Смеялся… Сказал: — «Смирись! Судьбы Совет — Сдавайся Смерти! Спрячь Стилет!» Скелет Стоял… Смотрел… Смеялся… Смятенье Сердца… Слабый Стон… Сверкнувший След Скользнувшей Стали С Судьбою Смерть Союз Сковали. Сегодня Снился Странный Сон.

Прокаженный

За твой привет — благодарю. Он драгоценней, чем алмазы… Но тот, в чьем сердце яд проказы, Не верит в новую зарю. Твой мир, мечтой завороженный, Давно мне чужд… Я говорю: «Не подходи! Я — прокаженный»…

Молитва Св. Антонию Падуанскому

(Перевод с английского из Артура Саймонса[1865–1945])

Святой Антоний, я… твой образок ношу… Я знаю, можешь ты вернуть мою потерю! Услышь мою мольбу! Услышь меня, прошу! Ты добр всегда ко всем… Ты можешь все, я верю! Верни мне сердце той, кого ищу с утра: Я потерял его. Я потерял вчера…

Лилит

Овеян нежной, нежной грустью, Как этот день понятен мне: Я рад родному захолустью И деревенской тишине! Ложатся тени у скамейки, Где я сижу один в глуши, И мыслей солнечные змейки Бегут, скользя по дну души. Любовь для всех — закон вселенский, И я, я жду мою Лилит! Лилит — загадка, и по-женски Придти сегодня не спешит. Не даром книжники в Талмуде, Раскрыв священные листы, О ней читают, как о чуде И темных чар, и красоты: Лилит — зловещий призрак, нежить, Вампир, невидимый очам, И не за тем, чтоб лаской нежить, Она приходить по ночам…