Фатальная ошибка опера Федотова

Зайцева Мария

— Брат… — вздыхает Игореха, — мне жаль тогда. Но бабы… Понимаешь, тут ни в чем нельзя быть уверенным.

— Мне похуй.

— Оно и видно. Челюсть расцепи, а то зубы в пыль искрошишь.

— Пошел ты…

— Не, я пока тут постою. Сейчас отец Витьку будет утюжить, лучше под стрелой не стоять…

Внизу Захарова, натанцевавшись, идет обратно к столику. Лапа Карася , как приклеенная, держится на ее заднице. И меня начинает тошнить.

То есть, вот оно как, да?

Попробовала меня, удовлетворила свои фантазии подростковые, или что там у тебя ко мне было… И все? Нахуй с пляжа? Нет, понятное дело, что я не настолько перспективная кандидатура, как начальник отделения. Может, она про меня в курсе, кто папа, но не дура же. Видит, что я по карьерной лестнице не скачу и папиных целительных пинков в зад не получаю. Так что не особо перспективный в этом направлении.

Потрахаться сладко, а чего бы нет?

А вот дальше уже можно и обретенное преимущество использовать…

И я хорош, урод.

Ворота раскрыл, заходи, кто хочет!

Но кто же знал, что она до сих пор ни с кем… Что меня ждала? Ждала ведь! Не верю, что за все время учебы у нее не было возможности! Только если все вокруг внезапно ослепли и с ума сошли. Но это тухлый вариант.

Я видел, как Захарова влияет на мужиков, у ста процентов начинают непроизвольно течь слюни же! При одном только взгляде!

Если б захотела, то давно бы уже все получила. И даже больше. Но не хотела. Меня хотела, дрянь упертая.

Вот как тогда, еще в восемнадцать, проявила себя, так и перла, стиснув зубы, к цели.

Ну хорошо, доперла… А дальше что? Почему тормознула? Почему нахуй послала? После такого упорства? Что случилось-то? Неужели Сомяра прав? Неужели тупо обиделась? А мне что делать?

Вот конкретно сейчас что делать-то?

Невозможно же смотреть!

Сверху мне прекрасно видна вся компания. И Захарова, с ее светлыми волнистыми волосами, в строгой блузе, охренительно обтягивающей грудь, словно яркая звездочка в мельтешении пустых огней.

Оторвать взгляд нереально.

За моей спиной что-то происходит. Кажется, Солнечный-старший чем-то недоволен и сейчас жестко отчитывает своего подчиненного. Игореха стоит возле меня, судя по всему, пытаясь контролировать, чтоб башню окончательно не снесло, и цедит вискарик.

А я смотрю, как Захарова кокетничает с Карасем. И изо всех сил пытаюсь себя убедить, что это не мое дело.

Что это — ее выбор.

И что я — не тупой неандерталец, один раз переспавший с бабой и решивший, что она теперь ему принадлежит.

Я — нормальный, самодостаточный мужик, и не собираюсь до такой степени сходить с ума, чтоб идти вниз и выяснять у вполне нормально и спокойно сидящих людей, какого хера один из них тискает женщину. Чужую женщину. Не мою. Не мою, блять!

— Сергей пусть зайдет, — холодный голос Солнечного звучит фоном. Похоже, кадровая чистка в разгаре.

Наверно, такие братишки, застрявшие намертво в девяностых, тут не должны появляться, очень уж заведение специфическое… И, похоже, одно из самых лучших в городе, потому появиться тут престижно. Вот эта разношерстная компания и приплелась сюда. Но вообще странно: я понимаю, почему Карась сидит с депутатом Вагоновым, там, похоже, рука руку моет. Но что тут еще один участник банкета делает? Кто он такой?

— Их выставят, что ли? — спрашиваю я у Игорехи, но больше для порядка, чем из интереса.

— Нет, скорее всего, — пожимает плечами Игореха, — просто будут приглядывать. Ну и Витька, конечно, пистон словит. И Серега, начальник охраны, тоже… Кто-то из них проморгал. Отец этого так не оставит…

За спиной начинается жесткая разборка, но интонации не нервные, а мерзлые. Умеет папаша Солнечный голосом давить, прямо даже жалко ребят становится. Это мне похер, у меня свой умелец в семье имеется. Мы с Мишкой иммунитет к умеющим давить мужикам с детства приобрели.

Игореха, похоже, тоже не сильно впечатляется, больше на расслабоне.

А затем у Солнечного-старшего звонит телефон, и все замирает.

Даже музыка становится едва слышной.

— Да? — слышу ровный голос Солнечного, — да. Я понял. Да. Спасибо.

Он отключается, смотрит на нас с Игорехой, повернувшихся к нему… И неожиданно широко и с облегчением улыбается:

— Раиса родила. Девочку.

Игореха рядом испускает восторженный вопль, кидается к отцу обниматься.

И я, глядя на них, невольно начинаю улыбаться.

Надо же, Сомяра стал папочкой… Надо будет чего-нибудь такое стебно-душевное ему написать. И Немому звякнуть. Хотя, он наверно в курсе. Его Сомяра давным давно в крестные застолбил.

Пока я скалюсь, на пару мгновений позабыв про Захарову и подключившись к общему несознательному праздничному веселью, отец и сын Солнечные прекращают обниматься и развивают бешеную деятельность.

— Игорь, поехали к роддому, — командует Солнечный-старший, и я проглатываю замечание, что они там в ночи никому нахер не упали. Хотят — пусть едут. Может, Сомяру из обморока выведут.

Солнечный тем временем переводит внимание на подчиненных:

— Вам повезло, внучка вовремя вмешалась. За столом приглядывать. Свободны.

Директор заведения и начальник службы безопасности исчезают из кабинета с дикой скоростью, только ветер свистит.

— Ты с нами? — спрашивает Солнечный, повернувшись ко мне, но я мотаю головой.

Нет уж, без меня там дальше.

Я и без того чересчур активно поучаствовал…

— Хорошо, — кивает Солнечный-старший и выходит за дверь.

Игореха задеживается, смотрит на меня выразительно:

— Не сходи с ума, — говорит он, — это всего лишь баба.

Дверь за ним закрывается, а я остаюсь стоять, задумчиво пялясь на ополовинный бокал с вискарем.

Да, ты прав, приятель… Это всего лишь баба. А значит вести себя с ней надо соответственно…

Я допиваю залпом стакан до дна и выхожу за дверь.Девочки, я вернулась, перезагрузка пошла на пользу) На выходных продолжим) Спасибо вам за ваше терпение и ожидание!