Фатальная ошибка опера Федотова
Шрифт:
Стягиваю с себя футболку через голову, дергаю ремень на джинсах, и все это — не сводя дикого взгляда с распростертой подо мной, готовой на все, девушки. Моей, моей девушки.
Она наблюдает за мной, чуть прикрыв веки, но я замечаю жадное любопытство в глазах, восхищение и удовольствие. Ей нравится то, что она видит.
И это отлично! Потому что сейчас еще и почувствует!
Джинсы стягиваю вместе с бельем со скоростью срочника-черпака, успеваю только защиту достать, буквально эквилибрируя на постели, как чертов
Рву зубами упаковку, зачехляюсь. И все это — под внимательным, жадным и чуть смущенным взглядом Аси.
Закончив, падаю на локти, закрывая ее собой полностью и с диким кайфом потираясь грудью о шикарные троечки с острыми сосками. Бля, каждое прикосновение — космос! Фейерверк! А ведь еще не начал даже! Дальше-то что будет? Сдохну от кайфа? Ради такого — запросто!
— Ты хочешь меня, мелкая засранка? — дразню ее детским прозвищем, так часто употребляемым раньше. Сейчас она не мелкая, а засранкой так вообще никогда не была… Но мне почему-то вспоминается наш с ней первый поцелуй, в кабинете. Неожиданный, горький, отчаянный…
Я тогда оттолкнул ее… Дурак…
— Хочу, гражданин начальник… — судя по острому блеску в глазах, Ася тоже вспоминает начало самое, сглатывает и просит тихо-тихо, — трахни меня, Федотов…
— Обязательно, — усмехаюсь я в приоткрытые губы, а затем целую, глубоко, долго, до головокружения, погружаясь полностью в нее… И сразу везде.
Ловлю ртом тихий вскрик от проникновения, придерживаю, не позволяя двигаться. Знаю, что во второй раз тоже бывает больно, если, конечно, это реально второй раз. И по реакции Аси, по тому, как сразу и плотно обхватывает она меня собой, понимаю, что да. Второй.
И всю эту неделю, за которую я хер знает, чего только не придумал, она не пускала к себе никого. Никакого Карася тут не плавало! Ни в каком месте!
Осознание этого сносит башню похлеще, чем сам процесс!
Задыхаюсь от кайфа, целую, целую, целую, вылизывая гладкие, нереально приятные по ощущениям губы, прикусывая чуть-чуть, не по-звериному, как в прошлый раз, до этого дойдем еще, а легонько, обозначая, намекая…
Выхожу и легко скольжу обратно, вызывая тихий всхлип и дрожь в теле.
Моя ты хорошая… Такая отзывчивая.
— Обними меня, Ася, — шепчу ей, едва оторвавшись от сладких губ, — обними.
Мне это почему-то крайне необходимо сейчас.
И Ася обнимает. Тянет к себе и целует. Сама. Неумело, но так нежно, с такой готовностью и отдачей, что я умираю уже в который раз от наслаждения.
Качаю ее на волнах этого кайфа, делюсь с ней шедро всем, что чувствую сам, глажу, трогаю, целую. Беру.
Полностью, до конца. Неторопливо, постепенно ускоряясь, чутко ловя каждый, самый маленький ответ на мои движения.
Мы с ней сейчас — словно две текучие капли воды на стекле. Сливаемся, стремясь стать одним.
И становимся.
И движемся в едином, самом правильном, самом сладком из всех возможных, ритме.
И если раньше я думал, что занимаюсь сексом, то сейчас приходит осознание, что вообще не это делаю. Нельзя назвать то, что происходит между нами, сексом.
Это что-то другое.
Абсолютно другое.
___________________________________
Мы другие, мы с тобой другие
Если вместе, если все в одно
Не бывают чудеса такими,
Не снимают про таких кино
Невозможно передать словами
Нереально звуком оттенить
То, что происходит между нами
Что и после смерти не забыть
Мы когда-то станем облаками
И, несясь стремглав по небесам
Будем целоваться над полями
И сливаться в капли по зонтам.
М. Зайцева. 13.11.2023
Глава 24
— Слушай, у меня дежавю… — я рассматриваю аппетитную фигурку, упакованную в шелковый халат. На фоне окна она смотрится роскошной картиной в рамке.
И дежавю у меня вообще не просто так.
Была потому что такая диспозиция уже, именно здесь, в этой комнате, и по времени так же, с утра. Расставлены фигуры на доске одинаково: я — в кровати, голый. Она — у окна, в халатике, нежно обнимающем обнаженное тело…Из отсутствующих на данный момент показателей — моя головная боль и дичайшее похмелье. Из новинок — сладкий послесексовый расслабон и парочка засосов на груди и ближе к паху. Захарова оказалась той еще маньячкой.
И сейчас я могу эти ощущения либо подтвердить, либо не подтвердить… Следственный эксперимент, мать его…
Выкинет она меня опять из постели и из своей жизни, в этот раз окончательно, или нет? Квест блядский…
— Да? И как ощущения? К врачу, может? Говорят, это какое-то психическое расстройство… — Захарова щурится на меня чуть насмешливо, складывает руки под грудью. И я неосознанно залипаю на шелковую ткань, туго обнявшую две самые зачетные троечки в моей жизни. Вспоминаю, какие они наощупь упругие и одновременно мягкие, а соски — розовые, острые, особенно если зубами чуть-чуть прихватить. С намеком…
И прямо на моих глазах в этот момент происходит чудо: то ли от взгляда, на редкость, наверно, интенсивно разбойного, то ли от прохлады, на шелке четко обозначаются заманчивые вершинки… И губы сохнут от дикого желания потрогать их языком прямо через ткань халатика…
Сглатываю, не в силах взгляд отвести, и Захарова, чуть смутившись, хмурится и пытается прикрыться.
— Иди сюда… — прошу я, именно прошу, не приказываю, не реагируя на подкол, вообще мимо ушей его пропуская. И руку протягиваю. В голове мелькает опасение, что сейчас-то я по этим рукам и отхвачу, но не тянуться к ней не могу.