Фатальная ошибка

Катценбах Джон

— Если вам так нужен ответ, вы можете его получить. Но он вам не понравится.

О’Коннел сделал еще шаг вперед.

— Не приближайтесь! И мне все же хотелось бы, чтобы вы подняли руки. — Кэтрин произнесла эти слова спокойно, надеясь, что тон у нее достаточно решительный. Однако прозвучали они не очень убедительно. И чувствовалось — возможно, впервые, — что это голос старого человека.

О’Коннел, казалось, прикидывал расстояние между ними:

— Вы ведь Кэтрин? Кэтрин Фрейзир. Мать Хоуп, да?

Она кивнула.

— Можно

называть вас Кэтрин? Или вы предпочитаете более формальное «миссис Фрейзир»? Я не хочу быть невежливым.

— Мне все равно, как вы будете меня называть, потому что вы не задержитесь здесь надолго.

— Но, Кэтрин…

— Нет, я передумала. Называйте меня «миссис Фрейзир».

Он кивнул и опять улыбнулся, словно она пошутила.

— Миссис Фрейзир,я не собираюсь задерживаться надолго. Я только хочу поговорить с Эшли.

— Ее здесь нет.

Он покачал головой и усмехнулся:

— Я уверен, миссис Фрейзир, что вы выросли в приличной семье, да и сами вы наверняка внушали своей дочери, что врать нехорошо, особенно прямо в лицо человеку. Когда людям врут в лицо, это их сердит. А рассерженный человек может сделать что-нибудь очень нехорошее, правда ведь?

Женщина не отводила ружья от своей мишени. Она проглотила комок в горле, стараясь дышать ровно.

— А вы способны сделать что-нибудь очень нехорошее,мистер О’Коннел? Если так, то, может быть, мне лучше пристрелить вас прямо сейчас и закончить вечер на этой грустной ноте? Грустной в основном для вас.

Кэтрин и сама толком не знала, блефует она или говорит всерьез. Она сконцентрировала все внимание на стоящем перед ней молодом человеке. Она вся взмокла, и ее удивляло, что О’Коннел держится так спокойно. Было такое впечатление, что вид нацеленного на него оружия его нисколько не волнует. У нее мелькнула неприятная мысль, что он даже получает от этого удовольствие.

— На что я способен, на что вы способны — это серьезные вопросы, не правда ли, миссис Фрейзир?

Кэтрин сделала глубокий вдох и прищурилась, словно прицеливаясь. О’Коннел продолжал потихоньку перемещаться по комнате, знакомясь с обстановкой и по-прежнему игнорируя хозяйку дома с ее дробовиком.

— Да, очень любопытные вопросы, мистер О’Коннел. А теперь вам пора уходить. Пока вы еще живы. Уходите и не появляйтесь здесь больше. И главное, оставьте в покое Эшли.

На губах О’Коннела застыла улыбка, но глаза его внимательно осматривали комнату, и под улыбкой чувствовалось что-то гораздо более темное и тревожное, чем ей до сих пор казалось.

— Она ведь здесь, рядом, да? — тихо проговорил он. — Я чувствую, что она здесь.

Кэтрин ничего не ответила.

— Я думаю, вы кое-чего недопонимаете, миссис Фрейзир.

— И что же это?

— Я люблю Эшли. Мы предназначены друг для друга.

— Вы ошибаетесь, мистер О’Коннел.

— Мы с ней пара. Мы идеально подходим друг другу, миссис Фрейзир.

—

Я так не думаю.

— Я готов на все, миссис Фрейзир.

— Я тоже, мистер О’Коннел.

Он молчал, глядя на нее. Кэтрин видела, что он силен, мускулист и наверняка быстр. Реакция у него, очевидно, не хуже, чем у Хоуп, думала пожилая женщина, и он намного сильнее ее. Сама же Кэтрин в своем кресле была уязвима, и ничто не могло ему помешать наброситься на нее, кроме ее древнего дробовика. Она вдруг почувствовала себя очень старой, с ослабевшими зрением и слухом и замедленной реакцией. Не считая дробовика, все преимущества были на его стороне. А у него в кармане куртки тоже могло быть оружие. Пистолет? Нож? Она тяжело дышала.

— Я думаю, вы не понимаете, миссис Фрейзир, что я всегда буду любить Эшли. И идея, что вы, или ее родители, или кто бы то ни было может помешать мне соединиться с ней, просто смехотворна.

— Только не сегодня. Не в моем доме. Сегодня вы развернетесь на сто восемьдесят градусов и выйдете отсюда. Или вас вынесут с простреленной головой.

Парень все так же улыбался:

— Это старое ружье для охоты на птиц. Оно стреляет мелкокалиберными пулями, которые причиняют не больше вреда, чем шарики для пневматического ружья.

— Хотите проверить на себе?

— Нет, — ответил он медленно, — пожалуй, не хочу.

Она молчала. О’Коннел, казалось, обдумывал что-то.

— Раз уж мы ведем такую дружескую беседу, миссис Фрейзир, то объясните мне, почему вы считаете, что я не подхожу для Эшли? Я недостаточно красив? Недостаточно умен? Недостаточно хорош? Почему мне нельзя любить ее? Что вы вообще обо мне знаете? Кто, по-вашему, может любить ее больше, чем я? Разве не может быть, что встреча со мной — это лучшее, что было в ее жизни?

— Я сомневаюсь в этом, мистер О’Коннел.

— Вы не верите в любовь с первого взгляда, миссис Фрейзир? Может ли быть так, что одна любовь приемлема, а другая недопустима?

Этот вопрос был Кэтрин небезразличен, но она не желала обсуждать его с О’Коннелом.

Тот же, застыв на месте, вдруг крикнул:

— Эшли! Я знаю, ты слышишь меня. Я люблю тебя! Я всегда буду тебя любить! Я всегда буду рядом с тобой!

Его крик разнесся по всему дому.

Он повернулся к хозяйке:

— Вы позвонили в полицию, миссис Фрейзир?

Она не ответила ему.

— Я думаю, позвонили, — спокойно сказал он. — Но разве я нарушил тут у вас какой-нибудь закон? Ничего я не нарушал. А вот про вас нельзя сказать то же самое. — Он указал на дробовик.

Кэтрин покрепче ухватилась за ложу ружья и положила палец на курок. «Будь смелее! — говорила она себе. — Не паникуй!» Ей казалось, что знакомый мир ее дома, ее гостиная с картинами и памятными безделушками стали вдруг чужими. Захотелось сказать что-нибудь такое, что вернуло бы ее обычную уверенность. «Стреляй! — кричал какой-то голос из самых глубин ее существа. — Стреляй, иначе он всех вас убьет!»