Фатальный ход
Шрифт:
– Давай, давай же, – простонала Люда, ерзая на ногах Бондаря. – Сколько можно, блин! Я сейчас растекусь вся, на хрен! Растаю, как пломбир! Хватит надо мной издеваться! Что тебе стоит, ну?
Оторвав от себя протестующую девушку с брезгливой миной человека, избавляющегося от пиявки, Бондарь без церемоний швырнул ее на кровать.
– Остынь, – посоветовал он прерывающимся голосом. – Излишняя эмоциональность плохо сказывается на нервной системе.
– Эх ты, глупенький, – пробормотала она, поглаживая кончиками пальцев блестящий от пота живот. – Упустил такую возможность. Думаешь, халява продлится вечно? Бьют – беги, дают – бери.
– Еще в школе меня учили избегать случайных половых связей, – сказал Бондарь, отводя глаза.
Инстинкт побуждал его накинуться на лежащую рядом шлюшку и утолить неутоленное желание, но мужчина тем и отличается от самца, что умеет перебарывать инстинкты.
– Заразиться боишься? – По звучанию это напоминало мурлыканье сытой кошки, которая все же не прочь слопать зазевавшегося воробья. – Напрасно боишься. Тут все сто раз проверенные, вдоль и поперек изученные. У нас чуть ли не каждый день медосмотр.
– Зачем? – спросил Бондарь. Профессиональное любопытство оказалось сильнее возбуждения.
– А как же иначе в нашем инкубаторе? – удивилась Люда и села, опираясь о кровать обеими руками.
– Почему инкубатор? – осведомился он, потянувшись за сигаретой.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – наморщила нос Люда. – Дай сигарету.
– Перекур отменяется, – произнес Бондарь, не замечая протянутую руку.
– Так я и знала. Все-таки надумал вставить?
– Почти.
– Что значит: почти?
– Я собрался тебя выставить, – пояснил Бондарь, соскакивая с кровати. – Улавливаешь разницу? – Собрав разбросанные вещи ночной гостьи, он двинулся в сторону двери, прикрикнув: – Живей.
– Но я не хочу, я не могу, – всполошилась Люда. – У меня времени – до семи утра!
– У меня тоже. И я собираюсь как следует выспаться.
Последняя фраза, оброненная гостьей, окончательно убедила Бондаря в том, что пора положить конец этому фарсу. Несомненно, ее подослали. Велели пробыть в его постели с десяти часов вечера до подъема. Но Бондарь устал бороться с искушением. И он понимал, что дальнейшие расспросы выдадут его с головой.
– Одевайся, – он сунул подбежавшей Люде пижаму, уронил к ее ногам тапочки. – Иначе я вышвырну твое барахло в коридор и тебя следом.
– Ты ничего не понял! – Ее ресницы порхали в полумраке, подобно миниатюрным веерам, создавая иллюзию легкого сквознячка.
– Все я понял, – безжалостно отрезал Бондарь. – Меня не прельщает секс по расписанию и по чьей-то указке.
– Но я хочу остаться сама, – воскликнула Люда, – честное слово!
– Я тоже хочу остаться сам. И тоже не вру.
Подозревая, что переговоры могут затянуться, Бондарь выхватил у девушки пижамную курточку и напялил на нее, напоминая раздраженного отца, силой одевающего капризного ребенка. Со штанами Люда справилась самостоятельно, не переставая сетовать на черствость Бондаря. Он ее не слушал. Ему было важнее, что подсказывают ему совесть и голос разума, а те явно проявляли одобрение.
– Ну ты и лох, – с чувством произнесла Люда, настойчиво подталкиваемая к открытой двери. – Просто идиот.
– Меня переполняет аналогичный восторг от нашего знакомства, – галантно произнес Бондарь и шлепнул гостью по попке. – Выметайся, добрая фея.
Смерив взглядом охранника, появившегося из-за угла, он захлопнул дверь и немного постоял в темноте, прислушиваясь к происходящему в коридоре. Прошуршали Людмилины тапочки, и стало тихо. Тогда Бондарь ринулся в ванную комнату и обрушил на свою разгоряченную голову водопад ледяной воды. Он провел под душем не менее десяти минут, но все равно биение его сердца было слишком сильным, когда он упал на кровать и зажмурился, приказывая себе спать.
Мозг упорно отказывался повиноваться, подбрасывая Бондарю все новые и новые вопросы. За кого его держат? За племенного быка? За жеребца-производителя? И вообще, черт подери, что здесь происходит?
Глава 15
К своему прискорбию, по прошествии нескольких дней Бондарь так и не узнал ответов на интересующие его вопросы. Правда, постепенно обитатели горной базы привыкли к присутствию постороннего и стали относиться к нему без подчеркнутой подозрительности. Это внушало надежду на перемены к лучшему. А что еще оставалось Бондарю, как не надеяться?
Надейся и жди…
Он был терпелив и осторожен. Раиса сблизилась с ним настолько, что во время совместных прогулок по окрестностям произнесла название горы, близ вершины которой они находились. Оказывается, это была легендарная гора Фишт, к которой был прикован мятежный титан Прометей. В подтверждение этой версии Раиса сказала, что летом на западном склоне различимо огромное красное пятно – его лучше всего видно с моря, следуя по маршруту Лоо – Сочи. По словам Раисы, плывущие в Колхиду аргонавты имели возможность наблюдать мучения Прометея, но не решились освободить его, чтобы не прогневать богов.
Из-за обильного снегопада Бондарь никакого пятна не увидел, а сама гора напомнила ему очертаниями спину крокодила с шестикилометровым гребнем. Места были дикие и очень красивые. Причудливо укутанные снегом скалы, черные провалы пещер, частично заледеневшие водопады. Но больше всего потрясали воображение запредельные дали, открывавшиеся взгляду, привыкшему упираться в теснины городского ландшафта. Это был иной мир с иными законами, иным течением времени. Первозданно-чистый, прозрачный воздух создавал ощущение праздника. Случались дни, когда Бондарь не выкуривал и десятка сигарет, поскольку потребность в никотине резко снизилась.
Он много катался на лыжах. Одного его далеко от базы не отпускали, но выделенный в распоряжение Бондаря инструктор оказался человеком молчаливым, ненавязчивым и вызывающим невольное уважение. Фамилия его была Реутов. Обветренный и морщинистый, как бывалый римский легионер, невозмутимый, как статуя, с коротко остриженными щетинистыми волосами стального цвета, он не позволял себе никакого панибратства ни с Бондарем, ни с молодыми охранниками, которые при появлении Реутова не позволяли себе ни то что мата, а даже чересчур громкого смеха. Это не укрылось от внимания Бондаря. Судя по всему, официальная должность старшего инструктора по горнолыжному спорту, занимаемая Реутовым, совмещалась с функциями иного рода. В нем угадывалась военная косточка, и Бондарь не слишком удивился, когда кто-то из парней назвал того «полковником». Он сделал вид, что этого не заметил, но одарил болтуна таким красноречивым взглядом, что подобное больше не повторялось.