Фатум. Том второй. Голова Горгоны.
Шрифт:
Рассвет раскрасил покровы земли топленым золотом и червонными ручьями лучей, когда впереди показалась могучая спина равнины. У ее порога они вытряхнулись из седел, разминая одеревеневшие ноги, давая перевести дух лошадям.
Слева от них пьяным бродягой шеперился одинокий кактус, колючая грудь которого, будто оспой, была изгрызана дырами пуль. Измочаленные края отметин успели схватиться ржавчиной солнца.
Дель Оро первым спорхнул с седла и теперь по-звериному принюхивался к рыхлым выбоинам уходящего следа: кусая губы и осторожно пощелкивая ногтем по вмятой земле. Что-что, а сию «Библию» он выучил назубок. Читал следы, как по-писаному: «нитка» лисы, «четверки» койотов и волков, «пушистое блюдце» пумы иль хитрый зигзаг краснокожих, – для него было все едино. Всё пахло: то жарким, то монетой, то скальпом.
– Их след?! – пунцовая крага легла на плечо полукровки. Тот, щуря по-рысьи глаза, кивнул головой.
– Их семнадцать, дон…
– А ты не крутишь мне голову? – вопрос капитана в горячем воздухе был что кусок льда. – Ты же сам уверял меня, что их двадцать! У тебя с памятью всё в порядке?
Губы дель Оро обнажили руины зубов:
– Память – это лучшее, что у меня есть, дон. Я никогда не забываю обиды…
– Ну, ладно, хватит. Почему семнадцать?
– Потому, что три лошади без седоков.
– Как думаешь, Сыч, нагоним?
– След неостывший, да и воняет за лигу… Если не будем раскладывать яйца на седлах – нагоним!
Луис повернулся к Симону Бернардино, но одноухий ротмистр уже поднимал драгун.
– Ийя-хо! Хэй! Хэй!
Кони забарабанили по рассохшейся шкуре земли. И ко-гда шляпа пыли опустилась на колючую плешь кактуса, от эскадрона Луиса остались на земле лишь измолоченные в пену кусты чапарраля.
* * *
Липкий, беспросветно жаркий день открылся как дверь печи перед сеньором де Аргуэлло, когда его эскадрон оставлял Санта-Инез. Весь день и пришедшую на смену ночь они хлестали коней в слепой надежде нагнать убийцу, останавливаясь лишь для того, чтобы спешно покормить скакунов да выкурить трубки.
Вторые сумасшедшие сутки молотком простучали в висках, когда первые пять лошадей из отряда рухнули одна за одной, не выдержав дикого темпа. К обеду третьего дня пали еще шесть, а к вечеру… по заросшему щетиной лицу капитана скатилась горошиной отчаяния слеза. След оставался все таким же маняще-пахучим и свежим, но черт возьми!.. Все как один понимали, что еще два-три часа скачки, и обратно они пойдут пешком.
Глава 15
– Я же говорил вам, герцог: черная межа да не проляжет на пути Божьего промысла. – На бледном лице Монтуа прочертилась узкая улыбка. – Мы победили! Мятежники раздавлены стальным каблуком верной гвардии. Что? Большие потери? Не берите в голову – на всё воля Божья. Хорошее время с небес не падает. Его куем на земле мы, сильные мира сего. Я предлагаю выпить за бесценность нашего успеха и навсегда расстаться с Его Величеством Случаем. – Монтуа поднял массивный кубок. Однако унизанные перстнями пальцы вице-короля остались на месте.
– Вы ошибаетесь, ваше высокопреосвященство. У этого успеха есть цена – одна человеческая жизнь. И вы не хуже меня знаете, чья.
Генерал Ордена устало прикрыл веки:
– Вы всё о мадридском камне в вашей туфле?..
– В «нашей», – скулы Кальехи напряглись.
– Пусть так, – Монтуа невнятно кивнул. – Н-да… он оказался твердым… – Священник поднялся и, постукивая янтарным зерном четок, встал за высокой резной спинкой своего кресла. – Даже если де Уэльве все же удалось обскакать людей Лоренсо и братьев де Аргуэлло… во что верю я мало… то в Монтерее скачек не будет. Вы же сами, монсеньор, твердили не раз, что дон Хуан – ваш старый друг по легиону, и, несмотря на возраст, меньше всего похож на «беременную корову». Это же ваши слова?
– Да, боевые мечи не тупятся.
Кальеха проехал гребешком по серебру эспаньолки и подумал: «Старик де Аргуэлло редко берет орех не по зубам, что же до душевных начал, то сия стая железным губернатором загнана в железную клетку. Нет, Эль Санто не будет церемониться с андалузцем».
Герцог хрустнул пальцами: «Пожалуй, майор действительно заплыл в одиночку туда, где ему с головой».
– Знаете, я ценю в людях осмотрительность, ваше высокопревосходительство, но… ветра бояться – паруса не поднимать. Слава Всевышнему: вести, наводящие хаос в умах из-за войны в Европе, закончились: Корсиканский лев загнан на остров, а Фердинанд Желанный, как окрестила его Испания, уже объявился в столице. Кстати, вы знаете, как приветствовал его народ? – Монтуа с достоинством пригубил вино. – «Да здравствует святая инквизиция! Да здравствуют цепи!» Что ж, я всегда был уверен: рано или поздно люди устанут от смуты и беспорядков.
Кальеха тяжело вздохнул в кресле. Он вытянул ноги, перевел взгляд с собеседника на кончики своих сапог.
– Вы изволите говорить мне известные вещи, падре… Зачем?
– Зачем? – неловко переспросил архиепископ, захваченный врасплох горячностью вице-короля. – Затем, что я предполагаю отмену со дня на день Конституции Кадисского регентства королевским указом, роспуск Кортесов и признание недействительными всех их распоряжений. Поэтому вся миссия мадридского гонца будет горчицей, поданной на десерт. От фактов истории никуда не деться, сын мой, это Фатум.
– Вы полагаете или располагаете, святой отец? – герцог стал похож на человека, коий выстрелил из ружья и теперь ловил далекое эхо.
Очередное зерно звонко стукнуло в тишине Малого кабинета.
– Располагаю, монсеньор. Сейчас май, но бьюсь об заклад, не позднее июня вы получите из Мадрида подтверждение моим словам… – иезуит вновь пригубил вино.
– И слуга дьявола будет сожжен на костре… так хочет народ, так хочет и церковь. Vox populi – vox Dei…58
– Вы говорите порой, Монтуа, даже не как священно-служитель, а как политик.
– Вы правы. Сегодня трудно провести грань между тем, что творится. Я думаю об Империи, о ее былом величии, но главное, о грядущем. Вспомните, ваша светлость, кто последнее время стоял во главе Испании? То-то и оно: слякоть! Объединить людей в стальной кулак сможет лишь крепкая Вера!
– Не хотите ли вы сказать, генерал…
– Да, сын мой, близится время великих ристалищ… Пора чистить доспехи от паутины и ржавчины безвре-менья… Вы же никогда не знали поражений, герцог, – иезуит медленно потер тонкие бесцветные руки.
– Хм, пожалуй. – Кальеха дель Рэй пожал толстыми плечами. – Право, я иногда чувствую потребность в схватке. Как по вашему, падре, мне еще не поздно поднять меч?
Запавшие глаза Монтуа блеснули чуть сильнее обычного. У Кальехи было такое ощущение, будто этот человек разбирает его на части…
– В бою, герцог, ценятся опыт и дух, а не мускулы.
Стук в дверь заставил их замолчать.
– Его Преосвященству архиепископу Доменико Наварре из Калифорнии, срочно! – шпоры начальника караула звякнули и почтительно смолкли. В белой перчатке покоился запеленатый в черную монашескую рясу сверток.