Фаустерон
Шрифт:
В стеклянной ванне лежала женщина. Обнаженное тело, не очень различимое в жидкости, в которой покоилось. Снаружи была лишь голова. Одетая в диадему из трубочек, блестевших в холодном свете, металлических трубочек. Наверное, у нее были и волосы, но они терялись в массе этих трубочек.
– Познакомься с моей женой, - сказал он торжественно и тут же открыл вторую морозилку. Там все было так же. Только над водой возвышалась мужская голова.
– А это ее любовник.
Он повернулся к первому холодильнику. Смотрел какое-то время на лицо женщины, белое, как его собственный всегда безупречный воротничок.
– Ну, теперь все.
Он захлопнул дверцы обоих "сезамов". Когда мы вернулись в жилые помещения, мне показалось, что его слегка покачивает. Да и я сам почувствовал усталость и головокружение, когда мы после холодильника оказались в теплой комнате.
Ни о чем не думая, я опустился в глубокое кресло рядом с письменным столом. Большим, темным столом.
За таким нельзя ни работать, ни даже просто сидеть. "Зачем и кому нужны такие столы?" - мелькнула дурацкая мысль. Голова кружилась. Старинные картины с фигурами в длинных одеждах плясали у меня в глазах.
– Ну как?
– сказал он.
– Выпьем?
На столе стоял хрустальный графин с водкой. Он уже наливал.
– Ты видел трех персонажей драмы. Завтра последний акт. Или послезавтра.
– Трех?
– кажется, спросил я его.
– Почему трех?
И, вероятно, подумал, что сам могу стать четвертым.
– Конечно, трех. Моя жена, ее любовник и я. Банальный треугольник, правда?
– Банальный, - кивнул я и опрокинул рюмку.
Часть этой гадости вылилась. Я пытался вытереть воротник. Вытирал и вытирал.
– Впрочем, не такой уж банальный. Не совсем. Видишь ли, братец, я ученый. Понимаешь? У-че-ный. Давай еще по одной. Представление начинается завтра.
– Но мы уже пьяны. Кто ты такой, скажи. Кто ты такой?
– так, кажется, допытывался я.
– Дурак, - так, кажется, он отвечал.
– Я Ежи Фауст. Доктор Фауст. Фауст. Фауст. Фауст, - кричал он мне прямо в ухо.
– Не придумывай, - по-моему, кричал я в ответ, и тоже в самое ухо. Не лги. Фаусту было бы тысяча лет. А ты? Ты мальчишка. Молокосос. Мальчик-на-побегушках. Щенок по сравнению со мной. На побегуууу-шках.
Так все началось.
Наутро он сам принес мне поднос с едой и рюмками. Мы пили не закусывая. Разве что чуть-чуть. Он рассказывал о своей Лизе и об этом типе. Он мне нравился. Наверное, влюбился бы в него, если бы был женщиной. Лицо волевое, интересное, умное. И молодое. Кто бы мог подумать, что ему далеко за шестьдесят. Он клялся, что это правда.
– Помнишь эту сцену с холодильниками?
– Не помню.
– Я хотел, чтобы он налил мне еще. Попробовал сам, но он отвел мою руку.
– Ты одинок, один как перст, - сказал он.
– Ну и что?
– Я был тaким же. В свои пятьдесят с лишним выглядел старым и изнуренным.
– Врешь.
– Старым и немощным. Паршивый книжный червь. Без всякого опыта. Знаешь, когда я встретился с женщиной, которую можно полюбить?
– Встретился по-дурацки.
– Ты так думаешь? Она была девчонкой. Естественней было бы ухаживать за ее матерью. Собственно, с этого и началось. Я увидел их обеих в филармонии. Она ходила туда с матерью. Две женщины - одна еще
– А ты любишь музыку?
– поинтересовался я, вновь попытавшись наполнить рюмку. На этот раз он позволил.
– Нет, не понимаю этого бренчанья. Оно меня не интересует.
– Зачем же ты туда ходил?
– Чтобы знать, как это выглядит. Мне нравилось смотреть на людей, которые с благоговением бегут от собственных мыслей, глядя на типов с изогнутыми кусками металла и другими смехотворными предметами. Почему у них такая форма, а не другая? Почему они звучат именно так? Функционализм...
– А она тоже функциональна?
– спросил я, вспомнив вдруг морозилку и женщину с металлическими трубочками на голове, - Скажи правду; кто у тебя там в морозилке?
– Она.
– Ты лжешь.
– Убери рюмку и слушай.
– Он смотрел на меня так, будто думал: "Дурак ты, ничего не понимаешь, но должен же я перед кем-то выговориться". По сей день я не знаю, зачем он меня привел. Есть у меня некоторые теории, но о них потом. Попозже.
Он продолжал:
– На лице у меня были морщины, но внутри я был еще не так плох. Ну, не был испорчен. Настолько не развращен, что решил, будто она тоже в меня влюбилась. Хотя кто знает, может, она и любила. Вначале ревновала. Еще как ревновала. Но потом мне пришлось познакомиться и с обратной стороной этой ревности. Она таскала меня по всяким компаниям. И когда увидела, что я пользуюсь успехом у таких же, как она, девчонок, то вовсе не стала избегать развлечений. Стала избегать меня. У нее были друзья. Она встречалась с ними каждый день. Я не покушался на ее личное время. Мужчина моего возраста, который не столь уж многого достиг, не интересуется компаниями. Меня они занимали все меньше. Полное равнодушие к людям.
Ну, не то, чтобы не любил, нет. Но без увлеченности. Понимаешь? А ей было интересно. Сначала она рассказывала мне с подробностями о каждой встрече. Меня это даже развлекало. Я подшучивал над ней, иногда зло подшучивал. Но верил ей. Не допускал и в мыслях, чтобы она смогла... Давай выпьем еще.
– И ты заключил ее в холодильник?
У меня шумело в голове. Разговор вызывал во мне скорее равнодушие, чем интерес. Самочувствие было отличное. О холодильнике я вспомнил просто так. Этот холодильник с телом женщины и другой, с мужчиной, были только пьяным кошмаром.
– Завтра я их разбужу, - сказал он и поднялся.
Он был взбешен. У меня даже возникло ощущение, что он хочет меня ударить. Как на это среагировать? Только это меня интересовало: как среагировать. Покориться или дать сдачи. Но он не ударил. И то хорошо. Он встал и повторил:
– Завтра, в крайнем случае послезавтра. Тогда сам поговоришь с ней. Поговоришь. Увидишь, какая она.
– Выпьем еще, - прервал я его.
В голове у меня было только одно - мысль об алкоголе. Еще немножко. Еще чуть-чуть. Весело? Да? Все кружится, кружится, падает. Даже перестаешь ощущать, что существуешь. Великолепное чувство.