Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
Вечером Корф навестил молодую императрицу:
– - Поверьте мне, старому солдату, что столько драк и столько ругани я за всю жизнь еще не наблюдал, как сегодня. Мне кажется, раздайся хоть один выстрел -- и Петербург был бы охвачен таким бунтом, какого еще не знала столица России.
– - Благодарю за рассказ, Николай Андреевич, -- ответила ему Екатерина.– - Сии похороны да послужат уроком! Теперь ясно вижу, что любая частная монополия народу противна. Нельзя промыслы государственные отдавать в откуп единоличный.
После генерал-полицмейстера она приняла (опять-таки сидя) генерал-поручика артиллерии Вильбоа:
– - Извещена я стала, Александр Никитич, что на место, ставшее вакантным по смерти Шувалова, рекомендовать вас станут. Обещаю приложить свое влияние, дабы видеть вас, человека умного и благородного, на посту генерал-фельдцейхмейстера...
Вильбоа, услышав такое, припал к ее руке. Екатерина нагнулась из кресел и поцеловала артиллериста в лоб. После чего хитрая женщина повела дальновидную интригу:
– - Наслышана я, что в Артиллерийском штате обнаружилось еще упалое "вакантное" место цалмейстера... Имеете ли вы кого на примете, чтобы казну русской артиллерии ему доверить?– Вильбоа наморщил лоб, Екатерина помогла ему: -- Предлагаю вам Орлова Григория, а уж вы озаботьтесь, чтобы из поручиков получил он чин капитанский...
Вильбоа догадывался, что сделать Орлова казначеем -- все равно что доверить козлу капусту. Но за речами Екатерины артиллерист уловил нечто значительное и обещал ей повиноваться.
За высокой оградой, весь осыпанный хрустким инеем, притих воронцовский замок -- напротив него, еще недостроенные, темнели ряды гостиных дворов. Болящий ювелир Жером Позье еще вчера думал, что умрет от колик, но коммерция важнее смерти, и по первому зову Елизаветы Романовны Воронцовой он притащился с набором драгоценностей. Фаворитка приняла мастера в постели (это была последняя мода парижских дам!), держа на подносе чашку с бразильским шоколадом, вся в окружении противно лающих мосек.
– - О, так ты живой, негодяй!– - обрадовалась она.
Позье разложил на одеяле новинки. Лизка надела на палец перстень с мизерными часиками, прицепила серьги с алмазными подвесками ("Я ценю их в пятнадцать тысяч", -- остерег ее Позье. "А мне плевать!" -- ответила куртизанка) и набросила на шею ожерельную нитку из крохотных бриллиантов с рубином в кулоне.
– - Все мое!– - сказала она, а моськи заворчали. Позье намекнул о деньгах.– - Получишь с государя... он сейчас явится.
Ноги императора, продетые в жесткие футляры ботфортов, не сгибались в коленях, и Петр плюхнулся в кресло, растопырив свои ходули как длинные палки. Воскликнул радостно:
– - А, вот и ты, старина Позье! Выходит, мне вчера неправду сказали, будто ты собрался отойти в лучший из миров.
– - Я передумал, -- отвечал находчивый ювелир, -- и решил еще пожить на свете, чтобы
– - Да. Теперь ты будешь иметь немало заказов.
– - Ах, государь, -- с чувством отвечал художник, -напомните, пожалуйста, какого цвета бывают деньги, которых я не видел от вас на протяжении долгих пятнадцати лет.
Император велел лакеям подать пива:
– - Побольше и покрепче! Тетка моя была скупа, и ты сам знаешь, Позье, как я нуждался. Но теперь все изменилось... Для начала я делаю тебя бригадиром [5]. Но предупреждаю: головы у тебя не будет, если узнаю, что ты осмелишься исполнять заказы моей жены.
Воронцова, пользуясь удобным случаем, сказала:
– - В курантах европских писано, что знатные дамы Парижа бюсты свои букетами из бриллиантов искусно украшают.
Позье с опаскою заявил, что такой "букет" может стоить тысяч сорок -- не меньше, на что Петр отвечал с хохотом:
– - До чего же глупый народ эти швейцарцы! Позье, что ты считаешь рубли, если мне теперь принадлежит вся Россия... Ты только посмотри на мою Романовну: разве ее бюст не стоит сорока тысяч?
А дома ювелира ждала записка от Екатерины, просившей мастера прибыть к ней немешкотно. Позье не посмел ослушаться, но доложил императрице, что ее муж грозил лишить его головы:
– - Если я приму заказ от вашего величества.
– - Перестаньте, Позье! Я не та женщина, которую украшает ваше искусство. Дело мое к вам государственное. В короне покойной Елизаветы были изумруды, сапфиры и рубины, которые кто-то уже повыдергивал из бордюра. Догадываюсь, кто это сделал...
– - Я тоже, -- тихонько вставил Позье.
– - Сможете ли быстро изготовить погребальную корону?
Позье сказал, что у него есть запасной бордюр, который он за одну ночь оформит поддельными бриллиантами.
– - Я буду признательна вам, Позье, если завтра к ночи вы навестите меня у одра тетушки с готовой короной...
Позье раскрыл перед нею футляр черного бархата, внутри его сияла голубым огнем дивная прозрачная табакерка.
– - Это авантурин из окрестностей Мадрида, а до России еще не дошла мода иметь ценности из этого камня. Я сам только вчера получил эту вещь из рук мсье Луи Дюваля, приехавшего из Женевы.
– - Какая прелесть! Но у меня нет денег...
– - Догадываюсь, ваше величество, -- засмеялся Позье.– - И табакерку эту я ни за какие деньги не продам -- я дарю ее вам!
Екатерину снова навестил Никита Панин:
– - Все обеспокоены, что в манифесте о вступлении на престол ваш супруг не упомянул ни вас, ни даже вашего сына.
– - А мы немножечко почихаем, -- сказала Екатерина, протягивая к нему новую табакерку.– - Прошу, Никита Иваныч...
Табак она брала всегда левой рукой, чтобы правая, даваемая для поцелуя, табаком не пахла. Ею учитывались даже мелочи!