Файл №221. Калушари
Шрифт:
Чем больше она говорила, тем отчетливее сама понимала, что ее рассказ звучит, как ахинея. И потому с каждым словом рассказывала все медленнее и тише — и, наконец, совсем осеклась.
— Мама! — кричала меж тем миссис Хоуи, честно колотя кулаком в дверь.
За дверью началось нечто невообразимое.
Что-то загрохотало, словно колонна танков вдруг на полной скорости прокатила поперек железнодорожных путей. Потом словно завыл ветер. Старуха отчаянно крикнула, в голосе ее были страх и сострадание. Не
— Мама! — на пробу крикнула миссис Хоуи.
Голос Чарли, холодный и тяжелый, как глыба льда, размеренно принялся произносить какие-то фразы на непонятном языке. Словно мальчик мрачно и торжествующе читал по страшной книге черных заклятий.
— Чарли! — нерешительно позвала миссис Хоуи.
Страшно закричала женщина. И затем, в наступившей тишине, отчетливо захлопали крылья.
— Мама! — взвыла миссис Хоуи, и тогда Молдер, поняв, что ждать больше нечего, с разбегу вломился в дверь плечом.
С грохотом дверь слетела с петель.
Маленький перепуганный Чарли стоял над лежащей навзничь старухой. В сизой мгле мальчик казался полупрозрачным и невесомым. На гром падающей двери он обернулся — и Скалли с Молдером поразились тому, какие затравленные у него глаза.
— О Боже! — пискнула миссис Хоуи, заглядывая из коридора и боясь войти. — Мама! Мамочка! Что с тобой?
Час спустя
Полицейский фотограф сделал последний снимок и спрятал аппарат в футляр.
— Тут будто торнадо прогулялось, — сказал он. Молдер только кивнул. Он еще не мог придти в себя. — Если бы не видел сам — не поверил бы, что такой бардак устроили старуха и ребенок.
— А я и не верю, — сказал Молдер. Фотограф невесело рассмеялся.
— Хочешь — верь, хочешь — не верь, а факты налицо. Запертая изнутри дверь, три свидетеля снаружи, два человека внутри — мертвая бабка и полуживой пацан. Хоть лопни, в протоколе ничего больше не напишешь.
— Да, насчет протокола вы правы, — согласился Молдер.
В комнату вошла Скалли.
— Говорила с Чарли? — обернулся к ней Молдер. Скалли зябко повела плечами. Руки она опять глубоко засунула в карманы.
— Да, — нехотя ответила она.
— Ну, и?
— Он ничего не помнит.
— Скрывает что-то?
— По-моему, он не врет. Шок. Амнезия. Все может быть. Что тут произошло? Предварительное заключение коронера — естественная смерть. Рана на голове не могла быть причиной смерти… это просто… ваза, вон та… Как Чарли мог ее кинуть на такое расстояние, никаких идей. Но ладно, пусть. А другие раны, Фокс! Ее глаза! Клянусь, их выклевали птицы! Но, Фокс, окна закрыты, и в комнате нет никаких птиц, кроме двух мертвых петухов! Мертвых! Я их видела еще днем, на столе!
— А теперь их нашли на
— Да.
— А теперь слушай, Скалли. Слушай, — он понизил голос, чтобы их не слышал ни фотограф, ни полицейский офицер, деловито и неторопливо расхаживавший по разгромленной комнате. — На полу полно вибути.
— Что?
— Вибути. Священного пепла. Как в гараже.
— Фокс… — бессильно проговорила Скалли. — Неужели она готовила ритуальное убийство ребенка… а он, в порядке самозащиты, убил ее?
— Все наоборот, Дэйна. Смотри, везде обереги. И красные нитки на руках у Чарли. Она его защищала. Понимаешь? Она его защищала! Она погибла, защищая ребенка!
— От чего?
— Никаких идей. Но старуха — знала, знала доподлинно. И те трое черных приходили, чтобы помочь ей отвести беду. Возможно, если бы миссис Хоуи не стала колотить в дверь и не прогнала трех жрецов, трагедии бы не случилось.
— Но тогда, — медленно проговорила Скалли, — получается, что Чарли, когда позвал маму, помешал им отвести беду?
— Честно говоря, — опять понизил голос Молдер, — я очень сомневаюсь, что маму звал именно Чарли. Вспомни, что успела рассказать нам мисс Коссеф. И вспомни рев из-за двери — за мгновение, как мы ворвались.
— Молдер, Молдер…
Снизу, из гостиной, раздался гневный голос миссис Хоуи:
— Я сказала вам! Немедленно убирайтесь! Мало вам всех моих несчастий? Вон! Вон!!
— Это те, — бросил Молдер и бросился из комнаты.
Все-таки что-то снизу слышно, подумала Скалли, неторопливо идя за ним следом. Значит, и сверху могло быть слышно, когда миссис Хоуи и мисс Коссеф стояли у порога.
Правда, сейчас все двери распахнуты настежь. Пожалуй, при закрытых…
У порога она обернулась. Снова оглядела комнату. Тусклым серым слоем, гася в себе свет зажженных ламп, лежал на полу вибути.
— Офицер! — позвала Скалли. И, когда полицейский обернулся с готовностью, спросила, вынув одну руку из кармана и указав на пол: — Как вы думаете, что это за порошок?
— Ну, агент Скалли, — полицейский сдвинул фуражку чуть набок и почесал в затылке, — вы слишком многого от меня хотите. Мало ли что могли тут спалить эти психи. Дом цел — и то слава Богу.
Молдер скатился по лестнице в гостиную в тот момент, когда один из стариков, тряся белой бородой, что-то угрюмо втолковывал миссис Хоуи по-румынски. Она нетерпеливо мотала головой и наконец прервала старика:
— Меня не интересуют ваши бредни! — резко сказала она по-английски. — Меня не интересуют ваши суеверия! Я и мой сын живем в цивилизованной стране и требуем, чтобы вы оставили нас в покое. Убирайтесь, я говорю! Иначе вас выдворят силой! Здесь полно полиции, и я имею все права потребовать, чтобы вас удалили из моего дома!