Фаза Урана
Шрифт:
Из ворот один за другим выехали три пикапа, тоже зеленых и тоже с изображением свирели. Пользуясь тем, что машины заслонили пропускной пункт, я проскользнул на территорию. Двор фирмы оказался еще больше, чем я ожидал. В две стороны расходились склады, оборудованные подъемниками. За ними виднелся массивный корпус пищевой фабрики. Повсюду сновали многочисленные грузчики. Не вынимая изо рта папирос и переговариваясь по ходу с водителями пикапов, они несли перед собой сколоченные из досок ящики.
Во дворе стоял сочный запах перезрелых помидоров и дешевого табака. Гуляли сонные собаки. Их фиолетовые тени зевали.
Я чуть
Рядом с дверью конторы понуро прогуливался охранник, огромный, как самосвал. Несмотря на жару, необыкновенную для вечера, он не решался снять с себя двубортный пиджак. Его красное от духоты лицо обильно вырабатывало пот. К коротко стриженому черепу аккуратно лепились мятые борцовские ушки.
– Ти куди? – преградил он мне дорогу.
– Кур'єрська служба доставки. Важливи ф'ючерсни контракты з Харкива, – я кивнул на коробку.
– Давай сюди, я передам.
– Ни, нэ можу. Тильки особисто в руки, пид пидпыс.
– Погодь. Стій тут.
Озадаченный фьючерсными контрактами, охранник исчез в конторе. Его не было около трех минут: он куда-то звонил и о чем-то справлялся.
– Проходь, – сказал он мне, появившись.
Коридор конторы был плохо освещен. Вдоль стен висели стенды с диаграммами. Где-то гудела копировальная машина. Не без труда я нашел кабинет приемной. Без стука вошел. Мне наперерез выскочила маленькая щуплая секретарша с обесцвеченными волосами – на вид не больше семнадцати. За ее спиной грелся старый компьютер. Ощетинившись, на подоконнике выстроились кактусы в торфяных горшках. Вращающийся пропеллер вентилятора надувал паруса занавесок.
– Ви, напевно, з документами, – восторженно спросила секретарша.
– Ни, нэ зовсим. Я шукаю Василису.
– Василісу?… Василіну Михайлівну? – голос ее стал настороженным.
– Так. Мэни потрибна йийи адреса чи тэлэфон.
– Але вона тут, в офісі.
– Чудової – обрадовался я, – Можу я з нэю поговорити?
– Ні. Нажаль, це не можливо, – испуганно покачала головой секретарша.
Тогда я взял с ее стола лист бумаги и наскоро набросал записку. Даже несколько строк мне дались с трудом – компьютерная клавиатура начисто отучила меня от чистописания. Почерк получился корявым, как кардиограмма. Записку я сложил вдвое и вручил девушке.
– Пэрэдайтэ йий цэ.
– Ні. Не можу.
– Як вас звати?
– Настя, ой, тобто Наташа.
– Наташеньку, сонэчко, пэрэдай Василисе Михайловне записку. Запэвняю тэбэ – так будэ кращэ.
Посомневавшись немного, секретарша все же взяла записку и робко растворила толстую, оббитую дубом, дверь начальственного кабинета. Дверь была хорошо звукоизолирована, и что происходило за ней, я слышать не мог. Чтоб скоротать время, я принялся рассматривать стоящую в углу кадку с пальмой, пытаясь определить: настоящая пальма или искусственная. Заглянул в монитор компьютера.
Наконец дубовая дверь распахнулась. Из нее, ссутулившись, вышла секретарша. Ее косметика потекла, оставив на щеке избыток китайской туши. Она посмотрела на меня, всхлипнула и опять прослезилась.
– Що сталося?
– Василіна Михайлівна викликала охорону. Вона вас не прийме.
Плечи девушки вздрагивали. Она то и дело шмыгала носом, издавая звук газового баллончика. Расспрашивать ее дальше я не решался. К тому же в приемной тут же появился знакомый охранник с мятыми ушами. Лицо у него стало бледным.
– Виходь, – сказал он. – Тобі заборонено тут знаходитись.
Он вывел меня из конторы и проводил до самых ворот. Тем же путем: мимо собак, грузчиков, пикапов. Я чувствовал, что ему очень хочется меня ударить. Но он сдерживался. Сдерживался из последних сил, как натасканный кинологом ротвейлер…
Когда ворота закрылись, я остался стоять на пустой улице, растерянно обдумывая сложившуюся ситуацию. Чего я хотел добиться в этом Червоном Гае, что узнать, на что надеялся? Что такого особенного могла рассказать о Доме Василиса? Мигрени? Смещение менструальных циклов? Поездка сюда теперь мне казалась сплошной глупостью. Василису я видел только один раз в жизни, когда присутствовал на их бракосочетании с Ф. Она могла меня не помнить. Или, что вероятней, вспомнила, но не захотела разговаривать.
Я уселся на обочину, сорвал стебель и принялся его жевать. Рядом с забором соседнего дома увидел козу – она тоже жевала траву. Ее розовое вымя свешивалось к земле, как переполненный водой презерватив.
Я понял, что делать мне в Червоном Гае больше нечего, поднялся и побрел по Степной улице обратно к станции. К моему возвращению, там уже не находилось ни единого приезжего, лоток с сувенирами исчез, и даже магазин с разговорчивой продавщицей оказался закрытым. Только в кассе покинутая всеми сидела женщина-билетер. Она злилась из-за того, что все ушли на праздник, а ее оставили работать. Не скрывая своего раздражения, она сообщила мне, что автобус в город будет только в десять.
Торчать на станции целых три часа совсем не хотелось. Не оставалось ничего иного, как пойти на фестиваль. Других развлечений в этом забытом Богом и Интернетом поселке не было.
На стадионе «Колос» имелась только одна трибуна, и она была заполнена. Люди на ней сидели вплотную, как сигареты в пачке, занимали все проходы, с десяток мальчишек залезло на крышу раздевалки. Вокруг поля, там, где выстроились долгие ряды покрытых скатертью столов, народу было ничуть не меньше.
За столами народ активно продавал и покупал высококалорийную снедь, теплое пиво и водку на разлив. Кое-где уже танцевали – на сцене, установленной прямо над футбольным газоном, проходил конкурс молодых исполнителей. Из огромных колонок грохотала децибельная музыка.
К моменту моего прихода, шоу было в разгаре. На подмостках выступал молодой паренек в черном костюме с блестками. Он пел лирическую песню о том, что зарос родной колодец у родительского дома, и птицы оттуда улетели. Для усиления эстетического воздействия на публику за его спиной трудился кордебалет. Три девушки, разодетые по прошлогодней моде, убедительно демонстрировали зрителям пластические позы, а затем удалились под бурные овации.