Федор Апраксин. С чистой совестью
Шрифт:
— Заряжай пушку, отстреливайся.
Без заминки одни канониры побежали в крюйт-камеру за картузом, другие тащили ядра, раскладывали фитили, откатывали орудие. Выстрел произвели неожиданно для остальных кораблей. На палубах забегали, поднимали запросные флаги. Довольный Петр поглаживал усики: «Кажись, никто не спит».
Обе эскадры снимались с якорей, уходили к Неве на зимнюю стоянку.
— Надо бы Котлин обустраивать для зимней стоянки. Со шведом утихомиримся, и ты, Федор, начинай промерять глубины, ищи гавань.
Царь нет-нет да и подумывал о замирении с Карлом XII, но Европе это было просто не выгодно, а король и слышать не хотел о мире…
В Петербурге царь напомнил Апраксину о «школярах»:
— Сколь недорослей готово для отправки волонтерами?
Апраксин намеренно откладывал этот неприятный разговор.
— Бояре и князья упираются, как и прежде, Петр Лексеич, хоронят своих чад, жмутся. Десятка четыре набрал, своего племяша отсылаю, где-то по весне, а то летом отправим.
— Петрова сынка старшего? — Петр неплохо знал семейные дела своих друзей-сподвижников.
— Его самого.
Адмирал в Петербурге воочию убедился, что офицеров, и особенно командиров, большая нехватка. Половина бригантин не имела командиров. Приходилось временами, чтобы послать корабль в море, брать командиров с ремонтирующихся судов или назначать командовать опытных боцманов.
В начале весны по санной дороге из Москвы выехала царская фамилия. Ехали царица Прасковья Федоровна, Наталья Федоровна, царевич, все царевны. Их сопровождали Ромодановский, Бутурлин, челядь и большой конвой. Петр решил понемногу осваивать будущую столицу, обживать Петербург, приучать к ней близких.
И теперь-то рядом море, его родная стихия. Как-то сказал Апраксину откровенно:
— Я, Федор Матвеевич, приучаю семейство мое к воде, чтобы не боялись впредь моря. Да и Петербург окружен водами.
Семья, не торопясь, окольными, безопасными дорогами добиралась к Ладоге, а нетерпеливый царь, бросив топор на верфи, глядел в бурливую, стремительную Неву, уносящую последние льдины в залив.
— Айда в море!
— Погоди, государь, — остановил его Апраксин, — чаю, царицы к Ладоге добрались. Встретить надобно, да и Котлин льдами закрыт.
Спустя неделю крепость и корабли на Неве салютовали флотилии яхт, спускавшихся от Шлиссельбурга. На передней развевался царский штандарт. Вереница яхт доставила в город на Неве царскую семью, сопровождаемую Ромодановским, Бутурлиным и большой свитой. Постепенно Петербург входил в роль державной столицы.
Накануне на несколько дней прискакал из войск Меншиков.
Меншиков и Апраксин встретили царя у Малой Охты. Апраксин впервые видел близко входившую в силу фаворитку Петра Екатерину Алексеевну. Она еще не оправилась после первых родов, выглядела немного утомленной, но виду не подавала.
Поднявшись на борт, Меншиков предложил:
— Наталью Алексеевну разместим пока в хоромах Ульяна Сенявина, царицу Прасковью в моем доме. — О Екатерине умолчал, ей уже приготовили светелку в домике царя.
Однако царице не повезло. На следующий день губернаторский дом загорелся. Пришлось устраиваться у Брюса.
А взморье в устье Невы за эти дни очистилось ото льда, и Петр поспешил на Котлин. Вымпел капитан-командора развевался на «Мункере», за ним следовали «Думкрат» под флагом адмирала и «Олифант» под флагом Крюйса. За версту до Котлина путь преградили сплошные льды. Петр по льду со свитой пошел на остров. В Кроншлоте царя заметили и к встрече приготовились. Заранее заиграли трубачи, барабаны забили дробь, салютовали орудия Кроншлота и нового, Александровского, форта. Здесь все было обжито, в казармах пахло щами, блестели вымытые полы. Похвалил Петр и оборудованную заново Ивановскую батарею на острове, но полковника Толбухина предупредил:
— Нынче у Выборга шведы готовятся к походу. Наверняка подмогу похотят иметь с моря. Потому гостей непрошеных готов будь встретить достойно. Вместе с адмиралом обороняйте Неву и город.
На обратном пути Петр опять шлепал по лужам, скользил в полыньях, прыгал через трещины.
Нет-нет да мелькало в уме: «Что-то замыслил брат Карл, мириться не желает, двинется к нам. Токмо куда? Сюда, к Петербургу? Сие явно. А ещё куда? К Москве? Но какими путями?..»
В это самое время шведского короля терзали сомнения. Армия топталась на месте, задерживала распутица и еще многое. Оказалось, что все дороги на восток перекрыты километровыми засеками, в пустых деревнях не было провизии и жителей. Они уходили сами и угоняли скот, сжигали сено…
Нелюдимый по натуре, Карл XII угрюмо молчал. Его генералы Рейншильд, Шлипенбах, Лагернкрун разводили руками. Король никого не посвящал в свои планы. Три дороги, три судьбы, какая из них верная? Одна вела на север — Псков, Нарва, Петербург. Там у Выборга генерал Либекер с пятнадцатитысячным войском, на море армада кораблей адмирала Анкерштерна. Другая — через Смоленск и Вязьму к главной цели — Москве. Третья указывала обходной путь к цели, через Украину. Там его ждут сало и мед, друзья-казаки и Мазепа.
Выход помог найти генерал Мюленсфельс, немец на русской службе, перебежавший к шведам.
Он убедил короля в том, что русские так и не научились воевать по-настоящему, их можно одолеть без труда, народ, дескать, царю Петру не верит и не любит его, на Дону против него восстали казаки атамана Булавина, бунтуют на Урале башкиры…
В конце концов король повел свои полки на восток, лелея мечту закончить поход в Москве. Увы, здесь он впервые просчитался, и дальше неудачи преследовали его уже до конца войны…
Пока шведы размышляли, царь отправил Меншикова в армию, а сам погрузился в работу на верфях, занялся устройством новой столицы.
В середине мая Боцис доложил о готовности следовать к Борго.
Апраксин проверил все и доложил Петру:
— Нынче приготовил в набег Боциса с отрядом скампавей и бригантин. На те суда посадил морских гренадер полтыщи.
Слушая Апраксина, Петр про себя радовался: «Слава Богу, образовались морские вой, не ждут неприятеля, сами наступают».
— Ну, ну, сказывай. — Царь развернул карту.