Федор Апраксин. С чистой совестью
Шрифт:
«После того он, Головин, особенно упомянул о желании царя добыть из Англии двух или трех корабельных мастеров для постройки кораблей на Балтийском море.
Я уже имел честь уведомить вас, что Царь страстный любитель кораблестроения. Он сам очень хороший мастер и в прошлом году выстроил корабль, который во всех отношениях ни в чем не уступает ни одному из кораблей его флота».
По возвращении в Москву Витворт составил обстоятельный доклад, который закончил припиской: «На реке Дон находится в готовности от 30 до 40 судов разной величины, но все они голландской постройки и из очень худого леса, все они годны больше для показа, чем для службы, а остальные находятся в таком дурном состоянии, что едва ли куда-нибудь годятся».
Взгляды Витворта разделял и голландский резидент Яков Ди-Биэ, но имел свое мнение.
— Русские построили неважные корабли здесь, в Воронеже. Но учтите, это их первые опыты, а «Предистинация» достойна носить флаг любой европейской державы.
Витворт настаивал на своем:
— Согласен, коллега, но в общем царю не обойтись без мастеров наших в таком сложном деле.
«Опять заносится этот чванливый британец», — слушая Витворта, размышлял голландский резидент, скрывая легкое раздражение.
— Не умаляйте русских умельцев. Кумир царя Скляев управляется на стапелях не хуже мастера Козенца. Он построил «Предистинацию». Кстати, я случайно услышал, что царь Петр отправляет его в свою новую крепость Петербург строить корабли для нового флота на Балтике…
В конце лета Петр вместе со Скляевым урывками работал на левом берегу Невы. На наспех сколоченных стапелях вырастали корпуса новых бригантин, сконструированных Скляевым. С легкой руки Петра эти галеры-бригантины назвали скампавеями. Небольшой длины, метров тридцать, с тремя мачтами для парусов и дюжиной пар весел, они были вооружены пушками, вмещали больше сотни солдат для абордажа. Возле скампавей деловито суетился новоиспеченный шаутбенахт Иван Боцис. В прошлом году по протекции Крюйса царь принял на службу этого опытного капитана венецианского флота, выходца из Далмации.
— Ты в галерах смыслишь больше всех, будешь начальствовать галерным флотом, — определил Петр задачи Боциса.
Покидая вечером верфи, Петр спешил в свой уютный домик на противоположном берегу реки. Там до поздней ночи просиживал над проектом новой верфи — «Адмиралтейского дома».
— Такой у нас не было, — показывал чертежи Скляеву, — попомни, как у голландцев? Будешь зараз строить по три десятка фрегатов.
Скляев удивленно разглядывал эскиз. «Будет где приложить умельство. Здесь не Воронеж, море под боком». В Петербурге, который пока был больше похож на разросшуюся по обеим берегам реки деревню, готовились к открытию новой верфи. Напротив острова, где стояли батареи Василия Корчмина, царь выбрал ровную полянку с пологим спуском к воде. На праздник закладки первого камня съезжались гости с Ладоги, Котлина. Прибыл и вызванный царем адмиралтеец.
Хмурая осень расщедрилась в торжественный день. Серое небо распогодилось, скупое осеннее солнце заиграло багрянцем в рощах на противоположном берегу Невы. Стреляли пушки Василя Корчмина, им отвечали батареи на левом берегу. За длинным, сколоченным прямо на берегу столом звучали заздравные тосты. Рядом с царем расположились Меншиков, Головин, Апраксин, Крюйс. Петр, как обычно, чуть не силой заставлял беспрерывно наливать и осушать бокалы, но между тостами не забывал и дела:
— Покуда здесь будем галеры строить, с них почнем. Они потребны сей день. Ты, Данилыч, как губернатор, бери под опеку все северные верфи. Федор-то далече, у него забот в Воронеже и Азове хватает. Дельные вещи — такелаж, паруса, припасы огневые — також все с Воронежа сюда тянем.
Головин слушал царя, отодвинул недопитый кубок.
— Все верно, государь, Федор Матвеевич флот Азовский сподобил, ему и подымать флот Балтийский.
— Погодит пускай маленько, кампанию, другую. Линейные корабли до ума доведет. Ты винцо-то попивай.
Часть пятая
Адмирал и генерал
Генерал — значит главный. Устанавливая в России эту приставку к званиям фельдмаршала и адмирала, Петр четко наделял людей, имевших этот чин, полномочиями на флоте и в армии.
Генерал-адмирал Федор Алексеевич Головин не однажды задумывался, за какие заслуги, каким образом стал он генерал-фельдмаршалом. Произошло это в самом начале войны со Швецией. Переходили они вместе с царем к Новгороду и дальше к Нарве. После одного из шумных застолий в Новгороде и родился на свет указ о производстве его в генерал-фельдмаршалы. Он прежде и полком никогда по-настоящему не командовал, а в этом походе в подчинении у него и войск не было. Под стенами злополучной Нарвы он оказался самым старшим по званию, но фактически не у дел. Отъезжая в Новгород, царь взял и его с собой. И, быть может, к лучшему, а то, не дай-то Бог, попал бы в плен к шведам…
Состоя начальником Воинского морского приказа, старался хоть малую толику времени уделить флоту, но все никак не получалось. Заедали архиважные дела в Посольском приказе, Ямском, каждый день дьяки тащили вороха бумаг из Оружейной, Золотой, Серебряной палат. Грешным делом, выходил в море последний раз на «Крепости», когда провожали посольство. Давненько это было… Ныне государь поручил ему новый Балтийский флот, вменил «господину адмиралу над него смотреть, яко вышнему правителю».
Поневоле приходилось знакомиться с кораблями. А они где? В море, у Котлина, тем паче сам государь туда пожалует.
Головин припоздал, царь опередил его, раньше вышел в море. Командир шнявы «Мункер» Наум Сенявин вторую неделю похмелялся каждое утро. Только что его произвели в боцманматы, а друзей-товарищей пруд пруди, с каждым надо отпраздновать. Но вчера вечером получил приказ царя готовить корабль к походу на Котлинский рейд.
Лед на Неве еще не прошел, шняву мотало туда-сюда, рвало с якорей, а государь каждый день теребил: «В море, в море». «Соскучилась, поди, душа морская по простору», — посмеивался про себя командир шнявы.
Первым на Котлинском рейде бросил якорь вице-адмирал Крюйс. Он поднял свой флаг на тридцатидвухпушечном фрегате «Олифант». На самой быстроходной шняве «Мункер» развевался царский штандарт капитан-командира Петра Михайлова.
Один за другим подходили фрегаты, ложились в дрейф.
А в устье Невы шаутбенахт Иван Боцис, командир галерной эскадры, отдавал почести генерал-адмиралу Головину. Встречал пушечной пальбой, игрой на флейтах, с барабанным боем, криками «ура» матросов на вантах.