Феерия для другого раза I

Селин Луи Фердинанд

К счастью, он прогоняет их!

– Оставьте меня в покое! Оставьте меня все в покое!

Они отступили, ругались, кричали… этот оскал!.. как они сожалели!

– Давайте! Давайте! убирайтесь! убирайтесь!

Он командовал из своей гондолы! Я его перевязал, пристегнул ремнями!

– Ты тоже убирайся! Выметайся! Пошел вон!

Циничный грубиян! Все! Все!

Я смотрел на него, тело паука на колесиках, чудище! Я бы размозжил ему голову, я, это я Скульптор! И станцевал бы на трупе! Плюх! жаба!

– Пшел вон! Пшел вон!

Он взвинтил себя до исступления! Бился в истерике! Он готов был позвать на помощь весь

проспект, и вся толпа с ревом хлынула бы сюда! Они все за него! Все полицейские! Все туристы! Все домохозяйки! Наступающие англичане! Американцы наверху!.. самолеты, крутящиеся каруселью, триста гудящих моторов!.. вррр! вррр!.. Все стояли за него горой! Он меня давно ненавидел! это ясно! ясно! Я бы разорвал ему глотку! по сути… если подумать… это я был жертвой! не он!.. все обвиняют меня! лучше мне отступить!.. Толпа меня линчевала бы!.. по сути! если подумать!.. кровожадные! это я был жертвой, не он!.. Он наслаждался! хороший конец! я – предатель! Я!.. и так далее!..

– Лили, иди, позируй! позируй! Раздевайся!

Я забыл сказать, это было домашнее имя Арлетт… Мы называли ее Лили, не помню уж почему… вы поняли, конечно… Беда не в том, что она раздевается… уже всего ничего осталось!..

Он ей приказывал! Я смотрел на него… он доставал мне до пояса… в своей гондоле… как раз подо мной… его башка… как раз мне до пояса… наглец!..

– Давай, Лили! Иди же!

Она колебалась… я видел, что эта грязная свинья сознательно провоцирует скандал! Полицейские стремглав кинулись к нам… чтобы снова начать!.. другие, которые тоже вломились силой, толпились в дверях… тыкали в меня пальцем!..

– Давай, Арлетт! Давай! Иди! Позируй! Ты, прогони их всех! Жюль! Оп! Нет?

Я видел, что возмущение нарастает.

– А ну-ка дай мне пару железяк!

Они у него под софой… я их достаю, передаю… он хватает их… Как удирают полицейские! Ну? что! любители поглазеть! больше ни одного! фьють! воробьи!..

– Иди же, Арлетт! Иди сюда!.. Кокотка! прицепи меня!

Он опять рвет ремни!.. полетела к чертям еще одна застежка! Я его снова пристегиваю… перевязываю…

– Ты, Арлетт, пройди сюда! сюда пройди!

Во всем этом беспорядке он пытался… найти свой газовый рожок Ауэра…* [419] в ободранной кухне… Он пожелал, чтобы она позировала ему на раскладушке… при неверном газовом свете… он редко заставлял позировать в кухне… только тогда, когда стремился к абсолютному спокойствию, чтоб никто не тревожил… никто не заглядывал с улицы… совсем никого… так, чтобы горел газовый свет… но никакого дневного света! Совсем! Только газовый рожок, который бы свистел!.. и газ бы бросал зеленоватые отблески! голубые! женские лица приобретали мертвенную бледность, освещенные газовыми светильниками! их кожа! их тело! уродство!

419

Рожок Ауэра – название газового фонаря, снабженного горелкой. Мишель Лери, будучи на семь лет моложе Селина, рассказывает о «домашних огоньках, что горели, когда еще не было электричества, в рожках Ауэра, и из которых лился живительный свет, озаряющий внутреннее убранство квартир».

– Ложись, Арлетт! вытянись!..

– А! смотри, она зеленая! смотри!

Я не вмешиваюсь со своими замечаниями!.. Мне не нравится, что она зеленая…

– Я ее тебе воссоздам, нарисую!.. А, не нравится зеленая? зеленый свет? что ты понимаешь в женщинах? Ты что, никогда не видел свою жену обнаженной?

– Воссоздашь что? никогда не видел?

Ах, он еще издевается! Бандит! Старый черт! щенок! Я ему в глотку заткну его железяки!

Лучше мне их оставить наедине…

– Ты уйдешь наконец? А? Уберешься? Убирайся! Слышишь? Убирайся!

Тиран! ирод!

– Мне нужно ее вылепить! Понял? Сначала тесто! потом глина!* [420] на это уйдет час! тебе все нужно объяснять! Ты вернешься за ней! Катись в метро!

– Я оторву твою голову и сделаю заново из глины, – говорю я, – пес шелудивый!

Пусть запомнит! мой ответ! хотя бы на мгновение! однако!

– Да… да… да… Я надоел вам… сам виноват!.. А! я вам осточертел!..

– Поговори! Поговори мне еще! А ты, Лили, ложись, я тебе приказываю… посмотришь, какого размера будет мой шедевр, когда я обожгу! после войны!..

420

Упоминания «глины» после «теста» не имеет глубокого смысла. Но слово «тесто» является значимым для Селина. Именно «тестом» он называет собственный творческий материал для создания романов «<…> мы растягиваем и раскатываем все окружающее (вот то впечатление, которое вызывает этот процесс), как пекарь тесто. Шумящая вокруг жизнь стояла на ногах – и вот она лежит перед вами ни жива ни мертва… Лежит перед вами, как тесто…».

Он разводит широко руки, показывая, какой будет его статуя! Он показывает это мне!.. «Вон! Вон!» А член уже стоит торчком!

Подонок.

Я получил то, что заслужил! отборная ругань! я бы его прибил! он хочет ее! он провоцирует меня, чтобы я сделал это!..

– Это будет нечто грандиозное!.. Подожди, пока я обожгу ее!

И он крутится, вертится по своей комнате! Он поворачивается к Лили, лапает ее бедра… обеими руками!.. и он ее тискает, лапает, лежащую, вытянувшуюся…

– Ты увидишь ее в печи! увидишь! Он все еще талдычит о своей печи!

– Я ее обожаю, Луи! Видишь! я ее обожаю!..

Он нарывается, чтобы я расквасил ему морду!.. любовь!.. нас было больше, чем трое… мы втроем… и…

– Бош! Бош! – шипит он сквозь зубы… потом громче: – Бош! Бош!

– Ах! – сказал я ему, – ты… чижик-пыжик! навозная жижа! грязный доносчик! Ты сейчас сдохнешь!

– Давай! Давай! – отвечает мне он, успокаиваясь, рассматривает себя в зеркальце…гримасничает, корчит рожи…

Я его пальцем не трогаю! Да не трогаю я его! Расхаживаю вразвалочку! Я еще могу расхаживать! Он хмурится… поворачивается к раскладушке…

– Раздвинь ноги! шире! совсем широко! вот! Кралечка! чтобы мне было удобнее лепить!

Он раздвигает ей бедра… именно бедра…

– Я тебе ее сейчас испеку в печи! – и снова ее тискает, задирает ягодицы, специально, чтобы я это видел! что он имеет на нее права!

Я парнишка не вспыльчивый, когда сижу под замком! нет! не дерганный! скорее мирный!.. устраивающий всех… но тут возникло непреодолимое желание!.. я понимаю дурака и разгильдяя!.. я понимаю тебя, истерик!.. Я вижу тебя насквозь, художник!.. все они притворяются сумасшедшими!.. играют свою роль, играют!.. Хорошо!.. Толпа гогочет! возбуждена! хорошо-то как! все на продажу! Но он, Жюль, он достал меня! Он хотел увидеть воочию, как я ревную! ревнивца, которого он довел до ручки!.. специально осыпал оскорблениями!.. подстрекал!.. чтоб я убил его, вот!.. чтоб я его убил!..