Фельдмаршал Борис Шереметев
Шрифт:
Однако с Паткулем суждено было «разбираться» его лютому врагу Карлу XII (не для него ли министры и берегли этот «подарок»?). Король приказал несчастного колесовать и четвертовать с особой изощренной жестокостью, перебив ему железной дубиной все кости, чтоб как можно дольше не отрубать головы, растянуть его мучения. Карл даже разжаловал офицера, который позволил слишком скоро умертвить несчастного.
Таким образом 13 октября в замке Альтранштадт за спиной у русских был подписан мирный договор Августа со Швецией. Царь Петр лишился последнего союзника, единственной заботой которого было удержание шведского
А меж тем Меншиков, ничего не подозревая, двигался к Калишу. Его авангард налетел под Пьетроковом на передовой отряд Мардефельда, состоявший из тринадцати польских и шведских полков, и с ходу разгромил его, изрубив на месте более шестисот человек.
Август догнал Меншикова почти под Калишем.
— Ну, кончил свои дела? — спросил его светлейший.
— Кончил, — ответил Август, не сморгнув глазом.
— Теперь будем вместе кончать Мардефельда. Бери свои полки, ваше величество, будете атаковать справа. Я пойду по центру.
В трудное положение попал Август II. Как было ему атаковать шведов, с которыми он только что подписал мирный договор? Что на это скажет Карл XII?
Тайный посланец к Мардефельду воротился к Августу и доложил:
— Он не поверил вашему письму.
— Как? Что он ответил?
— Он сказал, пусть твой господин врет кому-нибудь другому, но не мне.
— Ну и дурак, — проворчал обескураженно Август.
В письме Мардефельду Август сообщал, что он уже является союзником Швеции и готов оказать ему помощь и советовал отойти, не вступая в бой. Шведский генерал воспринял предложение Августа как провокацию и посланцу его ответил с солдатской прямолинейностью:
— Пошел он к черту со своими советами.
Посланец побоялся передавать дословно совет господину, смягчил, как мог: «не поверил».
Мардефельд занял крепкую позицию за рекою Просною, меж болот, надеясь, что именно они не дадут противнику возможности окружить его.
Налетать конницей в лоб на позицию шведов светлейший князь счел неразумным: будут большие потери. Поэтому приказал двум полкам драгун спешиться и при поддержке легкой артиллерии идти в атаку. Около трех часов гремел огонь с обеих сторон, и едва у шведов наметилась какая-то заминка, Меншиков выскочил на коне и, выхватив шпагу, закричал:
— За мной, ребята!
Драгуны поднялись и с угрожающим ревом «ур-р-р-а-а!» ринулись за князем. Первыми на шведской стороне дрогнули поляки и бросились бежать, сея панику, оттого и потери их оказались не столь велики — около тысячи человек. Шведы дрались отчаянно, и их потери оказались в пять раз больше. И именно болота, на которые возлагал надежды Мардефельд, сослужили шведам худую службу, не дав спокойно ретироваться. А сам генерал вместе с офицерами угодил в плен.
Бледного Мардефельда привели к Меншикову, он, вынув шпагу, бросил ее к ногам победителя:
— Ваше высокопревосходительство должны помнить, что у нас в плену находятся и ваши генералы.
— Да, мы помним это, — отвечал Меншиков, наступая ногой на шпагу врага.
— И наш король будет готов обменять их на нас.
— Это было бы прекрасно, — согласился светлейший и обернулся к адъютанту: — Гоп, вели взять их всех под караул.
— Слушаюсь, ваше сиятельство.
В тот же день к царю поскакал гонец с письмом Меншикова: «…Неприятеля при Калише мы нагнали, который был в 8000 шведов и в 20 000 поляков… и в крепких местах стал, имея круг себя жестокие переправы, реки и болото… Однако мы с оными крепкую баталию дали… счастливую викторию получили, положили шведов с 5000 да поляков с 1000 человек. Не в похвалу доношу: такая сия прежде небываемая баталия была, что радостно было смотреть, как с обеих сторон регулярно бились, и зело чудесно видеть, как все поле мертвыми телами устлано».
Из-под Калиша корпус Меншикова направился в Варшаву, с ним же до сих пор пребывал и Август II. Мало того, он участвовал в торжествах, посвященных первой большой победе русской армии. И светлейший князь, отбывая с корпусом в Жолкву на зимние квартиры, все еще не знал о предательстве Августа.
Лишь 17 ноября русский представитель в Польше, князь Василий Лукич Долгорукий {194} , узнал о случившемся и явился к Августу за объяснениями.
— Я к этому принужден обстоятельствами, князь, — оправдывался тот. — Невозможно мне Саксонию допустить до крайнего разорения, как заключить мир со шведами. И от короны я отказался, чтобы выпроводить Карла из Польши. Передайте его величеству, что союз с ним я буду содержать до конца войны. И как только Карл выйдет из Саксонии, я тут же ворочусь в Польшу с 25-тысячной армией, но для этого царь должен помогать мне деньгами ежегодной платой. Пусть все это его величество держит в тайне, а явно пусть обвиняет меня в нарушении союза.
Через день после беседы с Долгоруким Август отправился на встречу с Карлом. А Василий Лукич выехал в Краков, чтоб, несмотря на отречение Августа от польской короны, удержать сторонников его из вельмож в союзе с Россией.
При встрече с Карлом XII Август II Сильный первым делом в знак покорности отдал победителю шпагу. Ту самую, царскую. И Карл милостиво принял ее, а оценив ее достоинства, нацепил на свой пояс. Царская шпага у него, дело осталось за малым — пленить самого царя.
Часть третья
ВТОРЖЕНИЕ
Глава первая
ЖОЛКВИЕВСКАЯ КОНСИЛИЯ
Потеряв последнего союзника, Петр решил искать мира с Карлом XII через посредничество Англии. Для этого было дано поручение Матвееву выйти на фаворита королевы Анны герцога Мальборо {195} — английского полководца и уговорить его посредничать между Россией и Швецией. Матвееву удалось встретиться с герцогом в Голландии, и тот во всем согласился с русским дипломатом, обещал сделать все от него зависящее, чтобы помирить царя с королем. «Это мой священный долг», — заявил Мальборо, не сморгнув глазом.
Русский дипломат даже не усомнился в слове высокоблагородного человека, который только что в ставке Карла XII выражал восторг его блестящими победами и желал успехов его оружию в борьбе с царем. О двуличии герцога русские узнали не скоро.
Лицемерие Мальборо ввело в заблуждение не только Матвеева, но и царя. Он всерьез обсуждал вознаграждение герцога за столь важную услугу, обещая ему на выбор княжество в России, 50-тысячную ежегодную пенсию и даже орден Андрея Первозванного в придачу.