Фемистокл
Шрифт:
Чтобы не видеть позора жены, Геликаон закрыл глаза.
Фемистокл, который привык видеть Хиону в роскошных длинных одеждах, с тщательно убранными волосами, теперь, глядя на её наготу и растрёпанные волосы, невольно любовался.
Хиона была прекрасно сложена. Её плечи, грудь, бедра были округлы, необычайно соблазнительны. Фемистокл невольно мужским глазом сравнивал Хиону со своей женой. И это сравнение было явно не в пользу Архиппы, хотя она была на шесть лет моложе.
Когда-то в пору молодости Фемистокл частенько заглядывался на Хиону и даже собирался
«Была бы ты моей женой, избежала бы этого позора, - мстительно думал Фемистокл, пропуская угрозы Хионы мимо ушей.
– Это тебе плата за излишнюю гордыню, красавица! За презрение к таким, как я!»
Утолив свою похоть. Динарх оставил Хиону в покое и хотел было надеть на себя хитон [101] .
Но Фемистокл остановил его:
– Не спеши, Динарх. Я хочу предложить тебе более утончённое наслаждение.
Фемистокл приказал Сикинну сходить за старшей дочерью Геликаона.
[101] Хитон– короткая, до колен, мужская одежда без рукавов. Необходимой деталью этого одеяния был пояс.
Динарх понимающе ухмыльнулся и швырнул хитон обратно на скамью.
Эвмел приблизился вплотную к Фемистоклу:
– Ты спятил! По афинским законам за изнасилование девственницы грозит смертная казнь. Одумайся!
– За измену государству тоже грозит смертная казнь, - непреклонным голосом произнёс Фемистокл.
– Однако ж кое-кто не брезгует персидским золотом!
– Но золота-то нет!
– сердито прошептал Эвмел.
– Мы найдём его, - упрямо сказал Фемистокл.
– А нет - я всю вину возьму на себя!
Сикинн привёл Ифиною, уже раздетую догола. Он толкнул девушку к ложу, с которого Эвмел довольно бесцеремонно стащил её униженную, связанную мать.
– Не плачь, дочь! Не позволяй себе этого, - молвила Хиона Ифиное.
– Ты должна вынести это испытание без слез. Тогда мы с твоим отцом будем гордиться тобою. Крепись, дочь моя!
Геликаон с рыданиями стал умолять не подвергать позору его дочь. Он предлагал деньги, лошадей, дорогие ткани.
– Мне нужно персидское золото и письмо Писистратидов, - стоял на своём Фемистокл.
– А твоего добра мне не нужно, я ведь не грабитель.
Динарх между тем уложил Ифиною на ложе и взобрался на него, уже готовый к соитию. Ифиноя выглядела испуганной, но, слыша твёрдый голос матери, не плакала. Такая стойкость юной девушки поразила даже грубоватого Динарха. Он ласково погладил нагое покорное тело девушки своими непривычными к нежности руками.
Наконец нервы Геликаона не выдержали. Он стал кричать, что готов отдать Фемистоклу персидское золото, лишь бы не трогали его дочерей.
На Геликаона набросилась его бесстрашная жена:
– Ну что ты рыдаешь, как младенец! Ты хочешь дать возможность Фемистоклу смешать нас с грязью! Не найдя улик твоей измены и после всего случившегося здесь, он и его подручные неминуемо окажутся под судом Ареопага, приговор которого милостивым не бывает. Молчи! И терпи, как терпела я!
Но несчастный Геликаон слишком сильно любил свою дочь.
Он рассказал Фемистоклу, где находится золото. Тайник был расположен под потолком спальни в узком пространстве мелотажного перекрытия. Эвмел и Динарх принесли лестницу и достали из тайника туго набитый монетами кожаный мешочек, а также два пергаментных свитка.
Фемистокл прежде всего схватил свитки и развернул сначала один, потом другой. Это было послание Писистратидов к Геликаону и его ответное письмо.
В порыве бурной радости Фемистокл не удержался и крепко прижал к себе Хиону, которая едва сдерживала слезы от переполняющей её злости на слабоволие мужа. Потом велел Сикинну увести Ифиною обратно к её сестре.
Эвмел и Динарх развязали мешок и высыпали его содержимое на смятую постель.
Динарх изумлённо присвистнул, увидев россыпь персидских золотых монет. Такой груды золота он ещё не держал в руках!
Братья принялись считать найденные деньги.
– Не утруждайтесь, - сказал Геликаон.
– Там пять талантов в переводе на аттические драхмы.
Но Фемистокл настоял, чтобы деньги были сосчитаны.
– Надо же знать судьям Ареопага, за какую сумму ты готов продать отечество, - насмешливо пояснил он Геликаону, сидевшему на полу со связанными руками и поникшей головой.
Пока братья считали деньги, Фемистокл ещё раз, уже вслух перечитал письмо Геликаона к Писистратидам. При этом он остроумно комментировал каждую фразу, подтрунивая над стилем и слогом Геликаона, словно тот был его ученик, который довольно посредственно справился с домашним сочинением на тему «Кому и за сколько я готов продать родину».
Эвмел и Динарх громко смеялись.
Напряжённая мрачная атмосфера, царившая в опочивальне всего полчаса назад, неожиданно завершилась неподдельным весельем незваных гостей.
Когда Фемистокл приблизился к Хионе, чтобы стереть кровь с её лица, то гордая аристократка отшатнулась с возгласом:
– Не прикасайся ко мне, чудовище! Боги ещё покарают тебя, злодей!
Но Фемистокл силой усадил Хиону на стул и, запрокинув голову назад, осторожно принялся вытирать её губы краем смоченного в воде покрывала.
При этом он добродушно ворчал:
– Ты странная женщина, Хиона. Твой муж только что уличён в измене, а чудовищем ты называешь меня. Геликаон тайно сговаривается с врагами Афин, но злодей, оказывается, я. Ты очень красива, Хиона, но вместе с тем невероятно глупа. Извини, конечно.
Хиона сердито высвободилась из рук Фемистокла и, поднявшись со стула, потребовала:
– Развяжи мне руки! Мне нужно успокоить дочерей. Считайте поскорее деньги и убирайтесь отсюда!
Но Фемистокл не торопился снимать путы с рук Хионы, сказав, что опасается: «Ведь ты такая грозная и непредсказуемая!»