Феникс и зеркало
Шрифт:
– В пользу Ливии...
– С громким хлопком Клеменс закрыл книгу, лежавшую у него на коленях.
– Но что такое Ливия? В Африке есть Египет, Мавритания и Эфиопия. А все остальное - Ливия! И ты собираешься обследовать бесконечность пустынь только оттого, что нарисованная схема указывает на что-то похожее?
Вергилий встал. На нем была одежда цвета заката, расшитая золотом. Он медленно прошелся по комнате, а в его уме пронеслись видения одной старинной деревенской фермы, которую он знал давно и очень хорошо. Он вспомнил пасеку, курчавых вислоухих овец, крики пахаря, дубовые и ясеневые леса, клыкастых кабанов, уносящих ноги от охотников. Вспомнил и другую деревушку, в Калабрийских горах, которую он знал во времена более поздние. Ее домики разбрелись
– Извини, - сказал Вергилий медленно, - думаю, в мои годы я понимаю разницу между случайным увлечением и истинным чувством... я должен... отправиться в Ливию. Так велят звезды.
Рассуждая о словах, сказанных не так давно Аллегрой ("На море, господин, волны застынут навечно, когда ты повстречаешься с ней"), Клеменс вынужден был согласиться, что сказанное старухой и в самом деле может относиться к песчаным пустыням Ливии.
– Однако же, - добавил алхимик, - мне приходилось слышать и о каменистой Ливии. А о Ливии феникса? Никогда. Так что же мы имеем? Хорошенькое личико, звезды, бормотание выжившей из ума старухи. Какие еще предзнаменования ты имеешь в запасе?
Вергилий отошел в дальний, сумрачный угол библиотеки.
– Иди сюда и смотри, - позвал он Клеменса. Тот, бормоча и вздыхая, подошел, принеся с собой свет, мягко лизнувший страницы атласа.
Вергилий взял в руки свой белый жезл, но использовал теперь его как школьную указку.
– Итак, - резюмировал он, - мы увидели в девственном зерцале Лауру, сидевшую на лестнице и смотревшую в сторону неизвестного нам лица. Несомненно, что никакая человеческая рука подобные ступени вырубить не могла. Никакой человек или толпа людей эти камни друг на друга не водрузила бы. Происхождение этих камней столь же очевидно, как то, что по курчавым волосам мы мгновенно отличим эфиопа или тигра - по его лапе.
– Да, это работа четырехруких циклопов, - согласился Клеменс.
– Что дальше?
– Как "что дальше"? Разве циклопы успели возвести подобные замки в сотне мест? Нет. Возможно, они были слишком заняты выковыванием молний для Зевса или же чрезмерно волочились за земными красавицами - строили они, во всяком случае, не очень много. И записи об их постройках до нас дошли. То, что было сооружено ими на Сицилии - их первом пристанище, - с невероятными усилиями было впоследствии разрушено людьми, дабы обезопаситься от возможного возвращения четырехруких.
– Жезл касался карты, и там, где он коснулся ее, загорался туманный огонек.
– Замок в Микенах, как мне сказали, теперь просто груда камней. Тартесский замок в Неаполе мы исследовали и не нашли там ровно ничего. Есть еще Карфаген - то, что впоследствии стало Карфагеном, но замок вместе с самим городом был сметен с лица земли Сципионом, и теперь там лишь пустошь, покрытая солью. Что нами упущено?
– продолжил Вергилий.
– Последний из замков, сложенных Великими Циклопами, четырехрукими гигантами с единственным громадным глазом во лбу. На моей карте этого места нет, поскольку я не знаю его точного расположения. Но знаю, что находится замок где-то в Дальней Ливии. И вот туда, Клеменс, мне и надлежит отправиться. А моим проводником вновь станет капитан Ан-тон Эббед Сапфир. Я говорил с ним, он знает это место и готов сопровождать меня туда.
Клеменс вздохнул, рухнул в кресло, встряхнул своей гривой и наконец заявил, что теперь ему возразить нечего.
– В любом случае, думаю, что ты сможешь положиться на Огненного Человека, как прежде, - заключил он, отчасти успокоенный.
Вергилий не ответил на это. Огненный Человек со всей определенностью заявил ему, что по причинам, вдаваться в которые он считает излишним, сможет довести Вергилия лишь до того места, откуда замок появится в поле зрения... и ни шагу дальше...
Так что разбираться с тем, что они видели, точнее - с тем, что присутствовало рядом с Лаурой, с тем тяжелым и угрожающим, так и не представшим перед их взором, Вергилию предстояло в одиночку.
Вокруг них расстилались пустыни Ливии - сухие и блестящие, светящиеся красным и оранжевым, желтым и белым цветами. Волнами вздымались барханы. Путешественники оставили за собой побережье, странную столицу, основанную Махундом, богом-королем, человеком властительным и опасным, и его супругой, королевой-богиней Бафомет (*43), столь же властной и еще более коварной женщиной. Они оставили за собой нивы и поля, взгорья, поросшие кустарниками и колючками, где лишь тощие коровы умудрялись отыскать себе пропитание, да и то потому, что обгладывали, становясь на задние ноги и вытягивая морды, невысокие деревца.
Сказать, что Огненный Человек вел Вергилия по какому-то определенному пути, было нельзя. Здесь не было дорог, только уходила вперед странная, словно бы вытертая полоска... Верблюды мотали мордами, с которых никогда не сходило выражение крайней презрительности и высокомерия, оттопыривали то и дело куцые хвосты, орошая песок мочой. За спинами путешественников лежали три оазиса с тремя зелеными прудами, окруженными немногими пальмами, и еще три оазиса поджидали их впереди. Эббед Сапфир восседал на верблюде, точно находился на носу своего корабля, и вглядывался в сторону горизонта. Лицо его стало совершенно красным, не покраснели, кажется, только глаза, а его синий бурнус почти сиял на солнце.
Валкая походка верблюда создавала ощущение морской качки, вот только на кораблях все же есть каюты, по которым можно расхаживать, есть койки, на которых можно вытянуться... Вергилий сидел, сколько мог, а после не выдержал, соскочил и пошел сам, пока удавалось терпеть жар песка. Потом снова поплотнее завернулся в бурнус и вскарабкался на верблюда. Среди песков виднелись уже осколки скал, торчавшие подобно изломанным дымовым трубам - черные, отполированные за века ветром до зеркального блеска.
– А не лучше ли нам было на день останавливаться, разбивать тент и отдыхать, а в путь пускаться ночью?
– задал вопрос Вергилий.
Но тириец смолчал, ответ же его состоял из краткого и выразительного жеста. Нет, не лучше. По ночам небо заполняли крупные звезды, каждая из которых сияла словно бы в собственном нимбе; иногда эти светящиеся ореолы пересекались. Каждую ночь путешественники проводили круг, внутри которого ставилась палатка, и удаляли из него все камни и любые иные предметы. Но однажды ночью камень, зарывшийся в песок и потому не замеченный ими, так и остался внутри круга. В ту ночь Вергилий, опустив глаза долу, уставший от созерцания звезд на черном бархатном небе, обнаружил, что к ним приближаются два крохотных огонька. Его жест привлек к себе внимание Огненного Человека, и, взглянув в ту сторону, он немедленно подхватил головню и шагнул в темноту. Раздался звук удара, еще один...
Огненный Человек вернулся к костру, волоча за собой нечто странное, что полетело к ногам Вергилия. Подняв факел, Вергилий приступил к изучению предмета, как оказалось, одного из смертельно опасных петроморфов камнеподобных существ, оживающих к ночи и более всего на свете жаждущих пожрать горячие угли костра. За неимением которых, впрочем, петроморфы не брезговали чем угодно, лишь бы это что угодно излучало тепло. Укус тварей был холодным, каменным, и такой же окаменелой и холодной становилась их жертва.