Феникс сапиенс
Шрифт:
3 марта. На севере страны разбивают лагеря для двух миллионов беженцев – приближается большая медленная волна – пешие с повозками, сделанными из разнообразных транспортных средств. Она еще далеко – на западе и востоке Турции, но достигнет и нас. Люди ищут спасения на благословенном юге, где отдыхали в отпусках, где еще есть электричество. Счастливчики вроде Игоря на колесах с электрической тягой и солнечными панелями уже здесь, но их немного. Несколько десятков тысяч доплыли на чем попало морем из Южной Европы. А сколько этих медленных? Ходят слухи, что их гораздо, гораздо больше двух миллионов. Дай бог, часть осядет на южном побережье Турции. Почти нет сведений о Южной Азии. По слухам, там началась какая-то эпидемия. Так и питаемся слухами.
По словам Игоря, после Москвы дело пошло веселей. Поток беженцев уже ослаб, выглянуло солнце, стало можно чуть подзаряжать батарею. Похолодало, но не сильно, примерно до минус десяти. Сильно повезло, что во второй половине января выпало совсем мало снега. На Ростовской трассе через все заторы
К 5 февраля Игорь доехал до Ростова, где было уже теплей – заметно выше нуля. Западный ветер со стороны города принес трупный запах. То же самое Игорь почувствовал на объездной Краснодара. А днем 9 февраля старший лейтенант Игорь Смирнов выехал на берег Черного моря, где текла относительно нормальная, хотя и не электрифицированная жизнь. Там даже теплилась торговля, причем за любую валюту, – можно купить еду, инструменты, выпивку.
5 марта. Получили от военных двадцать автоматов для членов общины, пять гранатометов и вдобавок двоих прикомандированных рядовых. Председателем совета обороны назначили Игоря. Рано или поздно столкнемся с мародерами. Они движутся впереди медленной волны беженцев, громят магазины и склады, захватывают дома, рушат все, что удалось создать и наладить за последние полтора месяца. Кое-где они встречают вооруженный отпор, но чаще покорность. Откуда столько мародеров? Еще два месяца назад все были законопослушными, соблюдали предписания, каждый знал свое место, был винтиком в хорошо отлаженной машине. А может, все дело как раз в том, что всюду винтики? Винтики-начальники, винтики-подчиненные, винтики-акционеры. Может быть, когда машина ломается, как раз из винтиков легко получаются мародеры. И еще жертвы. Легкие жертвы или мародеры. А защитники и созидатели – ну никак! Они получаются из хозяев, точнее, из людей с душой хозяина, даже если судьба сделала его винтиком. Наверное, полковник Быков тоже был хозяином на кусочке земли: большая семья, дом, участок, собаки. А может быть, и не имел он ничего подобного, но хотя бы мечтал о своем кусочке мира, обустраивал его в мыслях. И майор Магаев, спасший его, тоже не был винтиком – последние не способны хладнокровно принимать мгновенные решения на роковых развилках судьбы. Маша с Катькой добавляют, что еще многое зависит от культуры: если бы она не выродилась, не ушла в подполье, глядишь, и винтики остались бы людьми, и вообще все бы пошло по-другому.
Продолжу рассказ Игоря. Преодолевая город Поти по набережной, он не смог равнодушно проехать мимо девушки, сидевшей на парапете рядом со своим скутером. Она явно была в отчаянии: железный друг помер. Игорь спросил, в чем дело, и вызвался помочь: оказывается, аккумулятор сел, при этом вышла из строя солнечная панель, и девушка не могла зарядить скутер и добраться до дома. Поломка была не столь серьезной: нарушена пара контактов, но для починки требовался маленький паяльник на 35 вольт. За полчаса нашелся добрый человек с нужным паяльником, панель была восстановлена, и аккумулятор поставлен на зарядку – солнце еще стояло высоко. Девушку звали Елена, она предпочитала называться Аленой. Она почти без акцента говорила по-русски, поскольку отучилась в МГУ на истфаке. Дома ее никто не ждал: с мужем она развелась год назад, а родители уехали в Америку. Игорь изложил ключевой момент буквально так: «Я позвал ее с собой, она согласилась». Заехали к Алене за немногочисленными пожитками, обменяли велосипед на десять банок мясных консервов и двинулись на навьюченном скутере на юг. Трех киловатт и регулярной подзарядки двумя солнечными панелями хватило, чтобы добраться через Турцию, Сирию и Ливан до Израиля. Рассказ про этот отрезок пути лучше предать со слов Алены. Но не сегодня.
10 марта. Друг за другом появляются и выходят в эфир коротковолновые радиостанции – огоньки в кромешной тьме. Как и из чего их умудрились собрать умельцы, где откопали этот антиквариат? Их уже больше десятка: две в Северной Америке, одна в Южной, одна в Англии, три в континентальной Европе, две в Китае, одна в Японии, одна в Австралии. Ну и, конечно, у нас в Израиле – так мы узнали об остальных. Местное телевидение пересказывает сообщения радистов, иногда включает их в прямой эфир. Везде примерно одинаковая картина: ужас и надежда. Ужас – в крупных городах и в массивах коттеджей и дач. В городах – разлагающиеся трупы, нечистоты, инфекции. В дачно-коттеджных массивах – война. Война за жилье, за землю, за припасы. Надежда – в воинских частях и в небольших новых поселениях на отшибе. Первые не по зубам мародерам, хорошо организованы и обеспечены, вторые – неплохо изолированы и от мародеров, и от инфекций, к тому же собрали деятельных людей, способных за себя постоять. Передают, что в урбанистических регионах энергетика и промышленность окончательно
Теперь передам рассказ Алены о том, как они добирались последние тысячу восемьсот километров, она менее скупа на слова, чем Игорь. Перегруженный ослик покрывал километров по триста в день, на что уходило около девяти часов езды и восьми часов зарядки с двух рулонных батарей. Ехали вечером, немного ночью и ранним утром. Глубокой ночью забирались в укромное место подальше от дороги, спали, забравшись в один спальник – головой к входу, автомат под рукой Игоря. Днем разворачивали солнечные батареи, ставили аккумулятор на зарядку, досыпали, наслаждались пригревающим солнцем и друг другом. По словам Алены, это были самые счастливые дни в ее жизни – счастье возможно в любой обстановке, даже если вокруг рушится мир. Впрочем, как утверждала Алена, не так уж он и рушился вокруг – за исключением Эрзурума, единственного крупного города на пути через Турцию, люди жили нормальной сельской жизнью, даже с кое-каким электричеством: где-то работали ветряки, где-то блестели солнечные панели. В горах Турции стояла зима, но уже с уклоном в весну – высокое яркое солнце, большие проталины, а южные склоны оттаяли целиком и дышали теплом. В долинах уже пробилась зеленая трава, на ней паслись овцы. Ничто не напоминало о катастрофе. Турция казалась относительно спокойной, хотя Игорь избегал туннелей, предпочитая объезжать их верховым серпантином. А в остальном хватало демонстративно выставленного автомата. В Сирии пришлось пару раз пальнуть из него. Отчасти поэтому дальше поехали ливанским берегом, хотя это дальше. Зато купались в освежающем море и порой ели нормальную еду за остатки разнообразных денег из карманов Игоря. На поиски дома Криса ушло полдня – адреса у Игоря не было (кто же знал?!), зато была цепкая память, сохранившая несколько ориентиров и видов.
– Я устала, – сказала Кола. – На этом пока заканчивается мой перевод, а устно переводить прямо с оригинала – тяжело. Давайте продолжим через пару дней, я отосплюсь и переведу еще фрагмент.
– Как впечатления? – спросил Сэнк. – Если не знать, чем кончилось дело, то из прочитанного не возникает ощущения полного охряста. Да, катастрофа, бедствие, миллионы, может быть миллиард смертей. Но не тотальное светопреставление. Ведь люди даже связь наладили, откатив по технологии пару-тройку веков назад. Почему они потом откатили в каменный век? Ведь остались бастионы – военные части и новые поселения. Ведь поселения на отшибе, про которые говорили радисты, – они и есть новые поселения – правда, Алека?
– Видимо, они и есть. Так эти бастионы еще долго существовали. Эти самые деятельные люди в них родили детей и прожили до старости. И лишь потом поселения медленно угасли.
– Вас удивляет, что угасли, или что протянули так долго? – спросила Мана.
– И то, и другое, – ответил Сэнк. – Но больше всего меня удивляет другая вещь, одно странное впечатление. Но об этом потом.
– Пока мы занимались чтением вслух, от Крамба пришли новые марсианские картинки. Смотрите!
Снимки, которые показал Стим со своего компьютера, были гораздо интересней первых картинок «Марсианки-2». И несравненно ярче и четче книжных иллюстраций, доставшихся от прошлой цивилизации. Далекая панорама с горной цепью на горизонте. Песчаные дюны. Каменные плиты, посыпанные мелкими темными шариками. Кратер с мелкими дюнами на дне. И эта красота – на Марсе – за миллионы и миллионы километров пустоты! Когда-нибудь люди снова перестанут восхищаться подобными снимками, возможно, снова станут брюзжать, дескать, сколько можно гробить средств на эту чуждую человеку пустыню?! Но до брюзжания в тот момент было еще далеко. И Кана с гордостью произнесла:
– Мы сделали это!
– Ну, по правде, не мы, – ответил Инзор. – Из нас только Крамб может так сказать.
– Крамб, он же наш! – возразила Алека. – В его деле есть и наша малая толика. Он же был с нами в эпопее «Петербурга», впитал ее дух. Мы дополняем друг друга, мы добавили ему пороха! Правда, Кола?
Кола ничего не ответила, только слегка улыбнулась, что-то вспомнив.
– Ладно, – сказала она, – пойду спать, а потом сяду за перевод.
18. Бегство из цитадели
20 марта. Правительство приняло решение разместить в стране пять миллионов беженцев, прибывших с севера и с моря. Народ недоволен, но что делать? Куда их девать, живых несчастных людей? Сбросить в море? Пять миллионов – то, что реально может дополнительно прокормить израильская земля. «Мы их действительно можем спасти, – говорит Крис. – Ведь будет, чем гордиться. Нам так хочется чем-то гордиться, а давно уж нечем». А в народе поговаривают: «Это балласт. Они бросили свою землю вместо того, чтобы восстанавливать ее». Вроде бы правда, они всего лишь винтики рассыпавшейся машины, они не умеют восстанавливать чего бы то ни было в непредусмотренной ситуации. Крис говорит, что в основном ворчат те, кто сам ничего не умеет за пределами штатного расписания. Говорит, что надо организовать людей, научить их работать на земле. Да и я то же самое говорю, хоть я еще не стал полноценным гражданином приютившей нас страны, но постепенно вхожу в образ. Люди боятся преступности, которую вместе с болезнями действительно несут с собой беженцы. Но, черт возьми, у нас всего на двести домов аж двадцать вооруженных до зубов ополченцев, да еще два прикомандированных профессионала, не считая Игоря. И в городах в каждом подъезде по ополченцу. Да еще армия с полицией. И боимся преступности от этих несчастных беженцев!