Феникс
Шрифт:
— Чи-чи-чи, — не дал он закончить. — Не хочу слушать твои оправдания.
Гоша провел пальцем по моей щеке, едва касаясь, погладил шею.
— Ты уехала. Бросила меня.
— Да.
Я давилась воздухом, чувствуя, как он обводит окружность груди. Едва касаясь.
— Ты обещала, что не оставишь меня. Я тебе верил, девочка.
Ком встал в горле. Во рту была горечь от его слов. И одновременно я едва сдерживала стоны, потому что он продолжал дразнить, поглаживая то один сосок, то другой. Мысли путались, но я опять попыталась оправдаться.
— Да, я знаю, но…
— Никаких но. Ты просто
— Прости.
— Это непростительно.
— Гош, пожалуйста, — я едва сдерживала слезы. — Прости меня. Я не хотела тебя обижать, клянусь. Не хотела врать, бросать тебя. Прости.
Он убрал руку, и я была готова разреветься. От потери и от его слов, что резали без ножа.
— Как мне простить, Ирсен? Ты обещала.
— Я знаю.
Гоша, запустил пальцы мне в волосы, оставил ладонь на затылке, притянув к себе так, что мы соприкоснулись лбами.
— И нарушила обещание, — зашептал он. — Ты же знала, как я люблю тебя.
— Да. Прости. Скажи, что мне сделать? Как извиниться?
Он отпустил, отстранился, посмотрел на меня… так холодно.
— На колени, — скомандовал Феникс.
Я пискнула, но… тут же стала опускаться. Он хочет..?
Мысль еще не успела сформироваться, а Фенов уже схватил меня за плечи, не давая присесть.
— С ума сошла? — рявкнул он. — Проклятье, Ирсен, я… Я не это имел в веду. Не надо. Не так.
Я всхлипнула. Раз, другой, третий, а потом слезы полились сами. Словно прорвало плотину. Я больше не могла себя контролировать. Вместе с рыданиями стали вырываться слова.
— Да чтоб тебя, Феникс, — кричала я, лупя его ладонями по груди. — Да, я уехала. Я бросила. Да! Думаешь, мне было легко?
— Тише, Ирс, хватит, — наконец заговорил он нормально, а не как демон возмездия.
— Я же слышала все… Я не хотела… Ты… Катя… Галанин сказал…
А дальше все потонуло во всхлипах и бульканье. Гоша поймал мои руки, прижал к себе крепко и не отпускал. Я тряслась в его объятиях, содрогалась всем телом, одновременно страдая за все, что сделала и отпуская на волю боль, которую так давно сдерживала.
Феникс гладил меня по голове, как часто делал с Катей, когда она расстраивалась и просила пожалеть. Наверно, я не заслуживала этих ласк от него, но уж точно не собиралась сопротивляться. Да, я боялась, что все так и будет. В его сильных руках я не могла сопротивляться, думать о ком-то кроме себя и удовольствия, которое захлестывало с головой, заставляя желать только одного: как бы быстрее избавить его от одежды и прижаться к голой коже, покрытой рисунками.
Видимо, Гоша испытывал нечто похожее, а может и идентичное. Очень скоро его поглаживания перестали быть утешающими. Он стал растирать и мне спину, чуть надавливая, ладонь переместились на бок и словно нечаянно снова задевала окружность груди. Пальцы, что ласково перебирали волосы, теперь загребали их, оттягивая. Чуть болезненно, но от этого еще более приятно. Я не поняла, когда мои всхлипы стали превращаться в столы. Слезы больше не текли по щекам.
Я запрокинула голову, приоткрыла губы, не решаясь попросить, посмотреть на Гошу, но до безумия желая его поцелуев.
— Красивая моя, — пробормотал он, сжал волосы в кулак и накрыл мой рот своим.
Поцелуи были безжалостными, почти грубыми. Но мне нравилось. До сумасшествия
— Хочу тебя, Ирс. Хочу, — рычал Гоша, заставляя меня тереться о его джинсы, приподнятые в районе ширинки. — Даже не смей… говорить… что-то…
Я не смела, конечно. И не хотела. Наоборот. Мои руки нырнули под майку, задирая, стаскивая через голову. Я покрывала его грудь такими же неистовыми поцелуями. Всасывая и кусая, не заботясь о том, что оставлю метки в виде засосов. Гоша рычал, как тигр. Он сжимал мои плечи и матерился от души.
Расцеловывая его торс, я опускалась все ниже и ниже, одновременно расстегивая джинсы, стаскивая их вниз вместе с бельем. Он хотел мой рот на своем члене в виде извинений? Так я не против.
Но едва я лизнула головку, забирая капельку влаги, Гоша тут же потянул меня за волосы, буквально оттаскивая от члена.
— Почему? — хныкнула я.
— Потому что я уже чуть не кончил, — огрызнулся он. — Надо чаще встречаться.
Эгоистично идиотская мысль, что у него никого не было после меня, разлилась горячим крепким бальзамом по моей душе. Я старалась не улыбаться от довольства и послушно отступала к стене, подталкиваемая Гошей. По дороге он избавился от штанов и содрал с меня трусики. Прижавшись спиной к холодному бетону стены, я почувствовала, как с другой стороны ко мне прижался горячий Феникс. Он весь горел, пылал. Кажется, даже в глазах танцевало пламя.
Я даже не пыталась сдерживаться, когда он коснулся меня между ног. Громко застонала и вцепилась в него мертвой хваткой.
— Ни черта нет сил на прелюдию. Ты сама виновата, — ругался он тихо, забрасывая мою ногу себе на бедро, пристраивая член к моей влажной плоти.
Гоша провел головкой от входа к клитору, распределяя влагу. Я снова захныкала, но теперь не от горечи, а от сладости ощущений. Не успев пожалеть, что он не задержался на пульсирующем бугорке, я вскрикнула, ощутив, как Гоша одни мощным толчком заполнил меня. Он вошел так стремительно и резко, что я бы упала, наверно, если бы за спиной не было опоры в виде стены. Но приятнее было прижиматься к раскаленному Фениксу. Я вцепилась в него изо всех сил, вздрагивая и вскрикивая от каждого движения. Он сразу взял сумасшедший ритм. Выходил почти полностью и снова загонял в меня член до самого конца. Это было так сильно, так сладко, опять почти больно. Я вся сжалась, желая усилить эти невероятные ощущения. Толчок, другой третий и оргазм буквально разорвал меня на куски. Слишком быстро. Слишком мало. Не томное удовольствие, которое я могла бы смаковать, а резкий, болезненный укол, который принес сомнительное облегчение.
— Надо чаще встречаться, — прохныкала я, понимая, что Гоша тоже, скорее всего, сейчас кончит и… И вот это вот офигеть, как мало. Почти ничего после месяцев разлуки.
Феникс только хмыкнул и отпустил мою ногу, отстранился, а потом развернул меня лицом к стене. Я тут же уперлась в нее ладонями, прогибаясь в спине. Гоша снова вошел, но уже не так резко. Он стал скользить медленнее, хотя сам при этом стонал и ругался, явно желая сделать все быстро. Очевидно, его притормозил мой стремительный оргазм.