Феникс
Шрифт:
Я думала, что будет неловко во время ужина, но отец и Катя приставали с расспросами о работе и других странах. Я старалась утолить их любопытство, отвечая подробно и с охотой. Даже Анфиса Павловна иногда что-то спрашивала, уточняла. Признаюсь, меня пугало ее дружелюбие еще сильнее враждебности. Да и выглядела она та, словно очень передо мной виновата. Очень-очень.
Она, конечно, сыграла свою роль, но все же вряд ли ее так впечатлило мое долгое отсутствие. Вообще в воздухе витало странное напряжение. Словно эти четверо знали то, что еще было мне неизвестно.
Когда все наелись, я встала, чтобы поставить посуду в машинку и вскипятить чайник. Старые привычки никуда не делись.
— Чайку в гостиной попьем, окей? — подмигнул Гоша. Не мне, а моему отцу.
Папа поднялся. Гоша взял Катю за руку и увел.
Вот значит как. Оставили с Анфисой. Она, очевидно, ожидала подобного поворота событий.
— Ирсен, ты бы посидела, я сама. Устала ведь с дороги.
Она забрала у меня тарелки, сама составила их в держатели. Я нечего ей не ответила, потянулась за заварочным чайником, который Гоша обычно доставал, когда были гости. Анфиса перехватила мои руки, и я отпрыгнула, вырывая их. Касания ее прохладных пальцев мне совсем не хотелось. Она вздохнула тяжело, глядя на меня.
Я замерла, готовая ко всему. Настороженная и ученая.
— Я так виновата перед тобой, девочка, — проговорила Анфиса. Словно стрелу словами натянула и пустила мне в сердце.
Глава 29
— Я так виновата перед тобой, девочка, — проговорила Анфиса. Словно стрелу словами натянула и пустила мне в сердце.
Ее голос был таким печальным, а в интонациях действительно угадывалось огромное чувство вины и раскаяние. Я не знала, что ответить. Просто стояла и смотрела на нее. Анфиса продолжала.
— Я столько ошибалась в этой жизни. Особенно со Светой. Но так и не научилась видеть дальше своего носа. Мне так жаль, Ирсен. Я совсем тебя не знала и знать не хотела. Ты пришла ночью с Гошей, от вас пахло вином и… И я не выдержала. Света часто так приходила домой. С кавалером, пьяная, вела его в комнату, а к Кате даже не заходила. Я…
По ее лицу покатились слезы. Она смахнула их.
— Анфис Пална, — я сама взяла ее за руки.
— Да, я виновата сама. Запрещала ей все, думала дисциплина, контроль… А Светка только и ждала совершеннолетия и…
— Не надо, — попросила я. — Не терзайте себя. В этом нет смысла.
— Есть, Ирсен, — она подняла на меня влажные глаза. — Есть. Я должна была понять, что ты не такая. Но не разглядела, даже не попыталась. И Гоша имеет право быть счастливым. И Катя. А я ничего не видела за ревностью и злостью… Даже завистью.
Каждое слово было для меня потрясением. Мало того, что я в принципе никогда не слышала откровений от взрослой женщины, так еще и раскаяние, признание ошибок. Все это, мягко говоря, меня ошарашило. Но даже пребывая в шоке, я не преставала поглаживать прохладные пальцы Анфисы. Ей нужна была поддержка. Может поэтому она и продолжала говорить.
— Когда ты уехала, пришел твой папа. Ты знаешь, он у тебя замечательный. Он и с Гошей поговорил, и со мной.
Я тихонько засмеялась. Не особенно представляла папа в роли посла мира, но очевидно, он начал скучать сильнее их всех, едва уехала. Все-таки мы с ним всю жизнь вместе.
— Ты знаешь, Гера очень переживал. Говорил, что тебя нужно вернуть, и ему все равно на наши дрязги.
Гера? Ого.
— Папа молодец, — я тоже всхлипнула.
— Да… И теперь я боюсь твоего осуждения, дорогая.
— Да что вы, Анфиса Павловна, за что мне вас судить? Давайте не будем ссориться больше. Вы нужны Кате, она вас так любит. Я очень рада, что Гоша больше не злится. Правда, я как другую реальность вернулась. И мне она очень нравится.
— Правда? — осторожно спросила Анфиса.
Я кивнула и тут же оказалась в ее порывистых объятиях. Ооочень странно. Я вообще не большой фанат нежностей с незнакомыми людьми. А с теми, кто еще недавно хотел меня порвать на британский флаг, тем более. Анфиса, похоже, поняла это и тут же отпустила.
— Ох, я форсирую, да? Извини, пожалуйста. Ты и так для меня так много делаешь…
— Да я ничего не делаю, — изумилась я, пожимая плечами.
— Ты не против моего присутствия в вашей жизни — это уже очень много, Ирсен. Спасибо.
— Пожалуйста, — промямлила я рассеянно и все-таки достала чайник. — Пойдемте в гостиную. Катя, наверно, заждалась конфет к чаю.
— Конечно.
Анфиса достала корзинку со сладостями и отправилась к остальным. Я взяла минутку, заваривая чай, успокаиваясь. Составив на поднос чашки и чайник, присоединилась ко всем чуть позже.
Это был очень странный вечер. По-хорошему странный. Папа травил байки, стараясь фильтровать крепкие словечки, которые в обиходе на стройке. Гоша ржал, угадывая между строк все матюки. Катюша с Бобсом сидели тихие и блаженные. Девчонка под шумок уминала конфеты. Анфиса Павловна то и дело одергивала моего папу фразами типа: «Гера, держи себя в руках. Давай без подробностей при ребенке».
Я грела руки о чашку с чаем, впечатавшись в бок Гоши. Он не снимал руку с моего плеча, словно держал, боясь, что я снова убегу. Крепко держал. И целовал. То в макушку, то в щеку. Его не смущал ни мой отец, ни Анфиса, ни Катя. Я сама тоже не смущалась как ни странно. Все это было так похоже на… семью. Полную, счастливую. Возможно, именно так и ощущается счастье. Но я еще не была готова полностью им наслаждаться.
Около восьми вечера папа поднялся с дивана, кинул в рот орешек в шоколаде, хлопнул себя по коленям, объявил:
— Ну, пора и честь знать.
Я думала, что отец сейчас велит мне собираться, но он не успел добавить, а я начать отказываться.
Катя тут же подпрыгнула.
— Деда Гера, я с тобой!
— Что? — не сдержала я удивления, взвизгнув еще громче Кати.
— Кать, может все-таки с нами? — уточнил Гоша спокойно. Словно он через день отпускал дочь к почти незнакомому дядьке. Или они уже так тесно знакомы? Сколько мня не было тут? Год? Вечность.