Феномен? Синдром? Или?…
Шрифт:
Анатолий Кашпировский, врач-психотерапевт
Я хочу предварить свое выступление этим известным философским изречением, может быть, потому, что нахожусь в обществе, где преобладают в основном философы.
Сегодня мы рассматриваем здесь два удивительных феномена. Первый — феномен человека, феномен, совершенно неизученный. Второй— абсолютное непонимание всеми нами этого печального обстоятельства.
…В 1961 году я попал на кафедру психотерапии. Должен сказать; что в эти годы происходило становление советской психотерапии. Тогда возникали кафедры, после длительного перерыва начинали издаваться учебники. Последние раскупались так бойко, что в инстанциях ставился вопрос: почему
Тогда же как грибы стали появляться так называемые гипнотизеры, которые разъезжали по путевкам филармоний и с трибун бойко говорили все что угодно.
И у меня накопился определенный психотерапевтический опыт работы с больными, и мне тоже захотелось донести свое слово людям. Должен сказать, что на выступления меня толкнула и нужда. Жизнь у меня прошла в тяжелейших условиях: квартиру я получил лишь недавно, все годы мыкался без угла.
Я провел 1700 выступлений, которые многими сейчас критикуются. Объясняю это следующим. Если в течение жизни каждый ваш шаг снимать на пленку, а потом смонтировать маленький фильм, то человеку на экране будет стыдно на себя смотреть! То не так встал, не так отвернулся, гримасу скорчил, а то и вовсе неправильный поступок совершил… Словом, «если со спины читать чужие письма», как говорил В. Высоцкий, то о любом человеке можно создать бог весть какое представление.
В выступлениях я излагал свой взгляд на современные методы психотерапии и психологии, на проблемы психического здоровья. И демонстрировал то, как нужно применять психотерапевтические методы, показывал, что для этого требуется делать. Представьте себе, что вы выступаете в сельской аудитории, на скамьях полно полупьяных, а пол под их ногами залущен семечками. Двенадцатый час ночи — и народ требует доказательств: психологических опытов. Я работаю на сцене с одним цыганом, он был очень исполнителен. Я всегда начинал сеансы с демонстрации обезболивания: делал уколы рук, нажатия и т. п. Испытуемый боли не чувствовал, но когда моя рука коснулась его курчавой головы, я вдруг увидел в усах этого цыгана улыбку Джоконды. Он ухмылялся! Это меня поразило. Я переводил взгляд на его глаза: он, такой подвластный мне, такой нечувствительный к боли, серьезный человек, целиком подчиняющийся мне. А в усах — ухмылка. Почему? Я стал анализировать.
Перед этим я сказал цыгану: «Спать!» Может быть, это его развеселило? Я стал скептически относиться к этому слову и тому, что стоит за ним… Начиная с 1974 года я практически перестал его применять. Понял, что гипнотический транс не обязательно является компонентом излечения. Главное другое — установка. Назовем ее так: установка внимания. Об этом писал еще знаменитый грузинский психолог Узнадзе, а я к этому пришел чисто эмпирическим путем.
Я помню аудиторию в поселке недалеко от Ухты. 300 человек — особо опасные рецидивисты. Я провел с ними психотерапевтические эксперименты. Надо сказать, довольно успешно.
А ведь чем специфичнее, жестче аудитория, тем продуманнее, совершеннее должны быть методы ведения психотерапевтического сеанса. Представляете, какие у меня накопились ценные наблюдения, опыт, знания… Но все это находилось в полном противоречии с тем, что писалось на эту тему в широкой печати. Самое удивительное, это то, что экстрасенсы, НЛО и тому подобные явления легко объяснялись с позиции этого опыта. Причем с позиций материалистических, причем именно так, как трактовали академик Павлов и его школа. Я лишь удивлялся, почему отмалчивались ведущие психотерапевты, почему, ни разу не открыв забрала, они не высказали своего мнения на этот счет. А ведь тем самым была дана возможность процветать «параллельной» психотерапии, И вот эта «парапсихотерапия» чуть не задушила психотерапию настоящую. Поэтому, когда я вышел на телеэкран, я преследовал несколько целей. Первая — это возбудить внимание к терпящей бедствие науке. Эта цель достигнута, ибо мы с вами сидим здесь и обсуждаем важнейшие ее вопросы. Вторая цель — нехватка квалифицированных специалистов и огромная масса больных на периферии, которая требовала безотлагательного участия в их судьбе. Так вот, как только телевизионная психотерапия возникла, тут же появились и ее последователи, которые в извращенном варианте с мистическим уклоном стали проводить сеансы. (Хотя я лично против них ничего не имею. Даже если говорить о Чумаке, то не вижу никакого вреда в его действии. Если не считать того, что было затронуто мое самолюбие.)
Единственное противоречие: я первым провел пять сеансов на Украине, а он забрал у меня пальму первенства на Центральном телевидении. Тем не менее у людей срабатывала установка, и они верили в силу воздействия телеэкрана. Они поверили, и теперь этим нужно пользоваться.
Что же нам дала массовая психотерапия? Очень многое. Вот я выступал три дня в Саратове. Получил за это время более ста телеграмм, в которых люди сообщали, что у них потемнели волосы… Когда в истории психологии наблюдался подобный феномен?! А может быть, это — шаг к разгадке одной из ключевых тайн геронтологии, проникновение в глубины человеческой психики, обмена веществ и так далее? Телевизионная психотерапия показала, что не только нервно-психические, не только функциональные, но и многие другие — органические — заболевания зависят от деятельности коры головного 28 мозга. Однако требуется очень сильное и резкое воздействие на
пациента. Что касается моего вмешательства, оно очень слабое. В первую очередь здесь срабатывает эффект телевидения, потому что у нас и телевидение, и печать чрезвычайно авторитетны. Психотерапевт, да еще на экране — подобное сочетание оказывает колоссальное влияние на зрителя… И этот феномен также требует изучения…
Еще об итогах телевизионной психотерапии. Она дала возможность всем увидеть, что есть целый ряд органических болезней, доброкачественных, а порой и злокачественных образований (даже если один человек выздоравливает!) излечимых. И к этому надо присмотреться, изучить.
Но, может быть, это ошибка, что за счет собственных резервов и сил организма человек может дать бой заболеванию? Но почему мы так категорично убиваем у него надежду?!
Телевизионная психотерапия показала, сколь велика роль установки. Вот мы знаем: в 60–70 лет надо постареть, остаться без зубов, стать седым. И что мы делаем? Выполняем эту установку! Если пациент узнает, что он тяжело болен, — он смиряется с мыслью о смерти. Ведь наше собственное представление да и общественное мнение уже заложили в наше подсознание, что нам надо при этом умереть…
Известны ведь случаи, когда приговоренному к казни всего-навсего пережимали руку и лили на нее сверху воду; обреченный же знал, что, когда выпускают кровь, надо умереть. И он умирал. Такова была установка. И с этим надо считаться.
Теперь о показаниях и противопоказаниях. Целый ряд достижений человеческой мысли всегда имеет свои плюсы и свои минусы… Если мы представим, сколько человек погибает на дорогах, от этой огромной массы трупов можно сойти с ума. Тем не менее автомобили были и будут. Возможны ли в психотерапии осложнения? Да, возможны. Я уверен, что на 90% они — совпадение. С другой стороны, есть так называемые истерические реакции, есть невежество родителей, которые нагнетают окрест себя панику и как бы индуцируют находящихся в трансе детей — переживают какие-то эмоции, видения, галлюцинации. Если мне в таких случаях звонят, я подобные реакции останавливаю в течение минуты. Здесь нужна другая установка: ты — талантливый человек, ты просто не знаешь себя, и вот это незнание тебя подводит. Недаром на стенах древнего храма было начертано: «Человек, познай себя!»
Некоторые психологи считают меня своим врагом… Опомнитесь! Мы — не враги. Изучая факты, мы должны приближаться к истине. Но только давайте не будем пробовать друг друга на прочность. Давайте спорить: чья истина точнее, чьи рассуждения правильнее. Почему бы социологам не провести соответствующие исследования? Вы все видели меня на экране — что я делаю плохого? Сначала я расспрашиваю пришедших на сеанс. А потом я гораздо менее темпераментно, чем это делается на сессии Верховного Совета, говорю, что такое-то и такое-то вполне возможно, бывает от того-то и того-то. Самый невинный разговор.