Фэнтези или научная фантастика? (сборник)
Шрифт:
– А я думаю, что он мартышек специально оставил снаружи, – сказал Макс. – Подарок неимущим, так сказать. Обезьяны – они и без «Империи» забавные. Вот детишки ходят, смотрят… Знаешь, теперь детей в зоопарк бесплатно пускают…
– Знаю, – Игрейна вдруг замерла, уставившись на свою кисточку. – Поняла, что меня так разозлило… Зрители.
– Что?
– Зрители… И знаешь, мне показалось… что они не просто это делают – они получают удовольствие.
– Зрители?
– Нет. Крокодилы, вараны… Да кто угодно. Я потом еще постояла возле слонов,
– Звери?
– Ага.
– Ну, ты даешь…
Игрейна посмотрела на него без улыбки:
– А у тебя глаз замылен. Ты многого не видишь.
Макс не без усилия растянул губы:
– «Не верь глазам своим»…
– Больше не пойду, – тихо сказала Игрейна. – Ты прости… Как-то это все… Не пойду, короче, в этот зоопарк.
Войков распродал зубастый молодняк по зверинцам. Родители не стали убиваться – для крокодилов забота о потомстве заканчивается, когда новорожденные попадают в водоем.
Рептилий перевели в зимнее помещение. Работать под крышей оказалось для Макса и сложнее, и проще. Сложнее потому, что в павильоне не было специального места для оператора; проще потому, что не надо было торчать дни напролет под дождем или палящим солнцем.
Едва Марков приноровился к новому месту работы, как пришлось снова его менять. В середине ноября был сдан в эксплуатацию архитектурный объект «Лимпопо», и туда переселили крокодилов, оказавшихся в соседстве теперь уже с бегемотами. По периметру куполообразного здания бегали антилопы, отделенные от опасных соседей только хлипкой с виду металлической оградой.
В жаркой душной атмосфере «теплицы» техника капризничала. Максим потел, как лошадь, и держал в шкафчике стопку сменных футболок, которые Игрейна каждый день простирывала и гладила.
О работе Макса супруги больше не говорили. Нельзя сказать, чтобы Маркова это не тяготило. «Получается, что я делаю что-то неприличное, что и обсуждать противно!» – сказал он как-то в сердцах. Игрейна внимательно на него посмотрела – и ничего не ответила. Ушла гладить футболки.
Максим теперь часто виделся и с Рачевским, и с Федоровым. При встрече здоровались – и только. Оба Войковских зама при ближайшем рассмотрении оказались ровесниками Макса, оба держались «большими боссами», да Максим и сам не нарывался на знакомство: случай с режиссером Коровко не успел еще забыться.
Однажды Макс случайно стал свидетелем разговора между «начальниками».
Он замешкался в кабинке туалета по причине простой и целомудренной: молния на джинсах «заела» край рубашки. Не торопясь и не нервничая, Макс пытался привести себя в порядок, когда послышались шаги, и в туалете запахло дорогим одеколоном.
– Это естественно, – раздался глуховатый голос, в котором Максим с ужасом опознал голос Вадима Рачевского. – Так же естественно, как для тебя – съесть бутерброд
– А ты п-помнишь, как ты мне рассказывал про цыплят? – нервно, чуть заикаясь, вступил голос Дениса Федорова. – Что дети, мол…
– Нет, ты мне скажи: ты просишь детей отвернуться, когда ешь бутерброд с колбасой?
– А-а, рейтинги у тебя упали, п-причем по всем пунктам…
– Не мели ерунды! – Рачевский повысил голос. – От тебя мне ничего не надо, даже согласия…
– Антилопы м-мои…
– Какая, к черту, антилопа…
– Скандал…
– Обставим, как несчастный случай…
– Тихо!
Оба замолчали. Обоим только теперь пришло в голову, что туалет – общественное место, и что как минимум одна кабинка заперта.
Последовала тишина; Макс покрылся холодным потом. К счастью, Рачевский и Федоров не стали взламывать дверцу, не стали даже допытываться, кто внутри. Они просто вышли, не говоря ни слова, а обменявшись, наверное, знаками.
Прошло две недели. Рейтинги в «Империи» держались на «зимнем» уровне, то есть ниже среднего. Крокодилов кормили мало – Макс обратил на это внимание. Яшка нервничал. Одетта скандалила. Ротбард не вылезал из воды – склизкое зеленое бревно.
К маленькому стаду антилоп, гулявшему по периметру, добавились три или четыре новеньких – тонконогих, молодых, изящных. И еще почему-то несколько обыкновенных коз, в ансамбле «Лимпопо» выглядевших дико. Вокруг пары меланхоличных бегемотов попеременно крутились то Федоров, то Рачевский.
Марков осторожно попросил отпуск на неделю – покататься на лыжах. Ему вежливо отказали: тем, кто не проработал в компании и года, отпуск не положен.
Максим взял моду по дороге с работы заходить в кафе на углу и выпивать сто пятьдесят. Игрейна морщилась, как при виде крокодила.
«Обставим, как несчастный случай». Фраза не шла у Макса из головы. Если бы он поделился с Игрейной – было бы лучше, но Игрейна ясно дала понять, что о состоянии дел на его нынешней работе слышать не желает…
Когда в воскресенье на дневной смене оказалось, кроме Макса, еще два оператора – он подсознательно напрягся. Смена почти прошла, и ничего не случилось; Макс уже стал мечтать, как примет душ и переоденется, как доберется до кафе и попросит у знакомой буфетчицы свою обычную дозу, когда в вольере вдруг появилась коза.
– Внимание всем, – сказал в наушниках голос режиссера.
Публика оживилась:
– Э-э, а эта как сюда?
– Тикай, козочка, сожрут!
Еще ничего не понимая, Максим взял козу в кадр – средним планом.
Вода в бассейне пошла мягкими волнами. Коза, вот идиотка, подходила все ближе к краю бассейна.
– Вторая камера, воду, – распорядился режиссер. – Первая камера – козу.
Публика закричала. И Макс хотел закричать – но он был оператор, хороший оператор, и дисциплинированно работал бы, наверное, даже в районе боевых действий.