Феодал
Шрифт:
– И скажу, – сознался Борька. – Да, и это тоже. Вдвоем мы все успевали. Только это не главное.
Фома искоса поглядел на ученика, гадая, верить ему или не верить. Кажется, Борька на сей раз не врал.
Что-то теплое шевельнулось в душе. А ведь ученик и впрямь может стать приличным феодалом! Уже почти стал. Получилось! Гнуть людей без всякой жалости и при этом переживать за них сильнее, чем за себя, – вот то, что нужно владельцу феода.
– Ты сам прекрасно справишься, – сказал Фома.
– Значит, дело решенное?
– А ты сомневался?
– Это после твоей отлучки на запад ты таким стал, – осуждающе констатировал Борька. – Может, расскажешь, что ты там видел?
– Королевство там, – нехотя сказал Фома. – Правит им мой двойник. Да ты это знаешь…
– Только это и знаю. А подробнее?
– Узнаешь и подробнее… В общем, войны с королем, наверное, не будет. Зачем ему война? Он уверен, что этот феод рано или поздно сам упадет ему в руки. Когда устанешь быть феодалом, когда износишься, как я, – дай знать королю. Хуже не станет. Еще поживешь в свое удовольствие. А лучше найди себе ученика. Доступно излагаю?
– Не очень.
– Потом поймешь. Георгия Сергеевича береги. Пусть доживет спокойно. С Юсуфом построже. Сразу дай ему понять, что он для тебя рядовой хуторянин, а не отчим. Иначе на шею сядет. Николаю приведи женщину из вновь прибывших, но обязательно такую, чтобы держала его в ежовых рукавицах. О точках выброса не забывай, и чтоб у каждой точки всегда стояла бутылка с водой…
– Не кури, не пей, зубы чисти и спортом занимайся, – ухмыльнувшись, договорил Борька. – Сам как-нибудь разберусь.
– Верю, – вздохнул Фома.
Все-таки ему было очень грустно.
Может быть, и правы те, кто утверждает: русские долго запрягают, но быстро ездят. Еще будучи учеником Нсуэ, Фома усвоил главное правило: серьезное решение должно вызреть. Сколько ему надо, столько пусть и зреет. Но решив – делай. И не оглядывайся.
Фома решил.
Теперь он шел впереди, а Борька плелся сзади, потому что привилегия феодала – искать и находить безопасный путь. В последний раз Фома пользовался своей привилегией.
Они шли уже не к Георгию Сергеевичу – тот мог подождать, раз уж поднятая Борькой тревога оказалась сплошным враньем. Фома вел Борьку к себе домой.
Ловушек стало попадаться больше. Летающая нить оставила кровоточащий порез на щеке Борьки. Дважды Фома замирал, занеся ногу над черным провалом. Раньше их здесь не было. Один раз пришлось что есть духу бежать назад по своим следам, потому что песок под ногами внезапно взвыл на высокой ноте. Всякий знает: не вздумай ходить по воющим пескам! Минута-другая – и умрешь на месте неизвестно от чего. Полминуты – выживешь, но будешь долго болеть и помаешься изрядно. А если не больше нескольких секунд, то вроде и ничего…
Уже перед самым оазисом Фома спросил, обернувшись:
– С Оксаной-то как у тебя?
– Никак, – буркнул Борька. – Умную корчит. Больно надо. А что?
– Не исключено, что есть другой вариант…
Бриджит принимала душ – поливала себя у ручья из чайника. Завидев мужчин, она приветливо помахала рукой и не позаботилась прикрыться. Зачем? Пусть ценят.
– Рот закрой, – шепнул Фома Борьке. – Молочных желез никогда не видел?
Густо покраснев, ученик пробормотал что-то невнятное. Он даже постарался отвести взгляд – без особого успеха делал вид, будто его чрезвычайно интересует кровля хижины. Казалось, глаза его приобрели способность наводиться на цель независимо друг от друга. Как у хамелеона.
– Косоглазие заработаешь, – сказал Фома. – Шел бы ты в дом.
Борька подчинился.
– Оу, мальчик! – вслед ему зазвучал голос Бриджит. – Как есть жьизнь? О-ля-ля?
Борька хлопнул дверью. Фома был уверен: наверняка подглядывает в щель.
– Цигель-цигель ай-лю-лю, – пробормотал Фома. – Ты бы хоть прикрылась. Испортишь феодала.
– Тебя? – проворковала Бриджит. – Почьему нет?
– Не меня – Борьку. Я ухожу насовсем. Феодал теперь он, понятно?
– Нет. Зачем ты есть уходить?
– Потому что так мне захотелось, – сказал Фома. – Значит, уйду. Авек плезир. Тебя с собой не возьму.
– Дьерьмо. Зачем ты есть уходить?
Фома не мог ей объяснить так, как Борьке. Она бы не поняла.
Зато она, кажется, начала понимать другое: один мужчина ее бросает, но, кажется, готов предоставить замену. Стало быть, ничего не потеряно.
Наверняка она предпочла бы обоих сразу. У Бриджит была простая и понятная душа. Но нет, так нет. Жизнь – искусство возможного. Хватай, что плывет в руки. Зачем устраивать истерики?
– Я был влюблен в тебя первое время, – признался Фома. – Может, неделю, может, дней десять. Этого мало, но и за это спасибо. Кое-что я тебе все-таки должен.
– Кое-что?
– Не так уж и много. Все-таки ты жила все это время гораздо лучше, чем обычно живут на Плоскости. Но мужика – должен. Не нравится Борька – могу отвести тебя к Магнуссону. У него нет подруги, он тебе обрадуется…
Бриджит капризно поморщилась. Нет, ее вовсе не привлекала перспектива тащиться куда-то по опасной пустыне. Кем еще окажется этот неведомый Магнуссон? Мальчик лучше. Молоденький, нетерпеливый. И не надо никуда ходить.
Старики тоже часто убеждены, что не надо никуда ходить.
К чему? Сиди, думай. Чистый разум способен на многое. По капле океанской воды он догадается о китах. По одной песчинке он постигнет минералогию с петрографией и, может быть, даже тектонику. По известным мотивам – раскроет преступление, как аббат Фариа.
Так им кажется. А если хочется размять ноги – уподобься перипатетикам и прогуливайся взад-вперед без отрыва от мыслительного процесса. В оазисе для этого предостаточно места. Оазис беден, зато уютен, а мир вокруг него безобразен и опасен. Нет нужды съесть все яйцо, чтобы убедиться в том, что оно тухлое. Нет, нет, никаких дальних пеших походов! Ни в коем случае! Информация и так понемногу доходит, и ее хватает, чтобы понять: в иных краях то же самое. С местными вариациями, конечно, как же без них, но в основе – то же.