Феодал
Шрифт:
То есть попытаться сделать то, к чему стремилось бы и животное?
Он не нашел ответа – мысль мелькнула и ушла. Муки удушья становились непереносимыми. Мышцы отказывались служить. Он еще трепыхнулся раз, другой – и замер растопыренной лягушкой. Почему-то он твердо знал, что вновь погружается – медленно, незаметно… А почему нет? Давно ведь известно: хочешь чего-то достичь – работай. Халявы нет нигде. Хочешь достичь небывало многого – работай так, как никто еще до тебя не работал. И не жалуйся на отсутствие сил.
Можешь пожаловаться на фатальную неудачливость, дело твое, но имей в виду: никому твои жалобы не нужны, никого они не интересуют. Каждый занят самим собой.
Фома проснулся от отчаяния, когда сквозь толщу воды под ним вновь обозначились силуэты выстроившихся правильным кругом рыб. После глубокого вдоха ему показалось, что кто-то всадил в сердце длинное шило. Он задышал медленнее, не грудью, а животом, и не делал попыток подняться до тех пор, пока боль не утихла. Вокруг него на песке расположились выспанные им вещи.
Алебастровые рыбы. Шесть штук правильным кругом. На этот раз он не обратил против них свой гнев. Черт с ними. Наплевать. Разве кто-то посторонний отвечает за содержание снов? Кого винить?
А урожай полезных вещей порадовал. Целая упаковка спичек – десять коробков! Одна работоспособная зажигалка. Шесть упаковок сухого горючего. Три пустые пластиковые бутылки по полтора литра. Кроссовки нужного размера. Шорты. Традиционный моток капронового шнура пяти миллиметров толщиной. Удобный рюкзак с поясным ремнем, при необходимости сбрасываемым «легким движением руки». Непонятно зачем – спальный мешок на синтепоне. Наверное, в первом сне, который никогда не запоминается, приснился настоящий турпоход, судя по тощему спальнику – летний.
А в зимние походы с ночевкой Фома отроду не ходил, справедливо подозревая в них не удовольствие, а борьбу за жизнь.
Не приснилась палатка, о чем не стоило жалеть: зачем она на Плоскости? Фома пожалел, что не приснился котелок – вещь необходимая. Не было и сковородки – желательно алюминиевой, тонкостенной, легкой. Честно говоря, не помешал бы и складной таганок.
Это что же – сидеть в спальне и ждать, когда сон вновь смежит веки? На голодный-то желудок?!
Сна не было ни в одном глазу. Еды тоже не осталось ни крошки. Воды во фляжке – глотка на четыре. Конечно, можно было и потерпеть, но быстро уснуть – вряд ли. Не говоря уже об управлении сновидениями.
…Часов через пять вдали замаячил Борькин оазис. С «коттеджем», некогда так возмутившим Борькиных родителей.
Фома сознательно шел сюда, делая крюк. Новому феодалу теперь долго не понадобится его личная кухонная утварь. Ему нынче не до того. Дело молодое… А обнаружит со временем пропажу – не беда; чертыхнется и выспит новое барахлишко… Да, и об Оксане надо позаботиться – какого рожна девчонка всеми брошена? Переселить ее куда-нибудь, чтобы не сошла с ума от одиночества. К Джорджу, что ли?
Не хочется делать еще один крюк, а надо. Как говорится, джентльмен перед уходом должен привести в порядок свои дела…
На этом месте мысли «джентльмена» были прерваны, как будто кто-то перекинул тумблер: далеко справа от себя Фома заметил удаляющуюся за гребень бархана фигурку и опознал ее. Своенравная девчонка покинула оазис!
– Сто-о-о-ой! Сто-о-ой, дуреха!
Он понимал, что на таком расстоянии ори не ори – бесполезно. Может, дуреха догадается оглянуться?..
Нет. Не догадалась.
Он сбросил рюкзачок. С лихорадочной поспешностью выбрасывал из него вещи, докапываясь до пистолета. Ему и в голову не приходило держать оружие под рукой, находясь в своем – ладно, пусть бывшем своем, не в том суть – оазисе… Нашел! Три пули бессмысленно ушли в небо, трижды «марголин» дернулся в руке экс-феодала. Даже за гребнем бархана девчонка должна была услышать выстрелы. Сейчас ее рыжая глупая голова появится над песчаным гребнем…
Не появилась.
Фома выстрелил еще трижды. Немного выждал – и рванул наперехват.
Бежать по песку – забава для атлетов или для идиотов. Бежать по любому грунту на Плоскости – занятие для адреналиновых наркоманов, если забег на короткую дистанцию, и для самоубийц, если на длинную.
Фома не бежал, а шел, зато таким шагом, что любой горожанин одного с ним возраста непременно перешел бы на бег трусцой, чтобы не отстать. Темп, держать темп! Опасно высокий темп…
А, плевать! Угодить в ловушку – это лишь еще одна возможность решить все свои проблемы, причем быстро и бесповоротно… И не нужны долгие пешие экспедиции туда-не-знаю-куда. Отличненько! Кто там сказал «лучше, конечно, помучиться»? Не факт.
Леденящий вихрь ожег морозом лицо, сбил дыхание. Выругавшись, Фома все-таки чуть-чуть сбавил шаг, и вовремя: в трех шагах впереди открылся черный провал. Была бы во рту слюна – Фома с яростью плюнул бы в него. Сволочь этот Экспериментатор! Мразь редкостная. Инопланетянин, блин, продвинутый! Но братец по разуму только в одном смысле: как бы ловчее напакостить!
Добраться бы до него… Только бы добраться…
После!
Фортуна улыбнулась ему кривенькой улыбкой: до гребня бархана он не встретил других ловушек, зато рассек запястье о летающую нить, впопыхах не замеченную. Слизнул кровь, ругнулся – и услышал крик:
– Помоги-и-и-и-те!
Оксана погрузилась уже по пояс. Гигантскими прыжками Фома летел с бархана вниз, обрушивая лавины песка, не думая уже ни о каких ловушках, и не знал, успеет ли. Работал голый рефлекс, и черная брань вскипала там, где полагалось помещаться мыслям о самосохранении.
Скольких он спас за без малого тринадцать лет! Скольких самонадеянных дурачков и дурочек вытащил из гиблых мест! А многие ли из них поумнели с тех пор? Вот и у этой хватило ума высунуть нос за пределы оазиса, не зная элементарных вещей – как, например, с одного взгляда отличить обыкновенный песок от зыбучего, не измеряя собой его глубину наподобие лота…