Феромон
Шрифт:
Мавр сделал своё дело, Мавр мог бы уйти, но не Том. Он, продуманная зараза, именно у мамы просит разрешения похитить меня ненадолго из-за стола.
Одарив отца победным взглядом, мама царственно разрешает мне покинуть зал. С Ривером.
Ветер подхватывает мои распущенные волосы, едва мы выходим на балкон смотровой площадки. И Том показывает туда, где нас не будет видно из окон ресторана. Загораживает от ветра, с трепетной осторожностью убирает с моих губ прилипшие пряди.
Но мне плевать, что он хочет сказать, я начинаю говорить первой.
– Какое право ты имел отменять мой
– Никакого, - слегка покачивает он головой, не сводя с меня глаз.
– Какого чёрта ты припёрся, хоть обещал, что тебя здесь не будет?
– Увидеть тебя.
– О, господи, Том!
– просто выводит он меня из себя своей невозмутимостью, своим вкрадчивым голосом.
– Только не надо этих щенячьих взглядов. Мы оба знаем, чего ты хочешь.
– Я этого и не скрываю, - усмехается он и убирает с моих губ очередную заблудившуюся прядь.
– Один звонок - и вертолёт заберёт нас отсюда прямо сейчас.
– Нет. Слышишь? Нет!
– Почему?
– Хорошо, я скажу, раз ты это всё же спросил, - отбрасываю волосы назад, и Том мягко разворачивает меня по ветру, чтобы они не мешали мне говорить.
42. Анна
– Потому что, когда я этого хотела, когда ты был мне нужен, ты усиленно делал вид, что меня больше не существует. А я, между прочим, страдала, мучилась, ждала.
– Хочешь заставить меня страдать?
– Да. Может быть. Не знаю. Но мне было очень плохо. Я изводила себя догадками, звонила тебе, как последняя дура, а ты ни разу не соизволил даже ответить. Я уже не говорю о том, чтобы объясниться.
– Ты и была хорошенькая малолетняя дурочка, - ласково, соболезнующе улыбается он.
– Соблазнительная, пугливая, доверчивая. Мне просто стало с тобой скучно. Я получил, что хотел. И тогда тебе вряд ли понравились бы мои объяснения.
– Ах, вот как? Скучно. Получил. А я ведь любила тебя.
– Нет, - качает он головой.
– И ты знала, что это для меня ничего не значит: любовь, верность, преданность, - он передёргивается, словно прикоснулся к чему-то отвратительному.
– Я этого никогда не скрывал. Но ты никогда меня и не любила. Тебе льстило моё внимание, ты гордилась мной, тебе было интересно, а ещё ты пыталась заткнуть мной дыру в своей груди. Но не я её сделал, Ан. Не я - та форма, что вырезала в тебе как в сыром тесте это отверстие. Как меня к нему не прикладывай, а я не подойду, чтобы закрыть это отверстие и эту рану залечить. Так что не говори мне о любви, - он снова брезгливо морщится.
– Ты любила не меня, и сама прекрасно это знаешь.
– И всё же ты сделал мне больно.
– Ну, - закатывает он глаза, - это физиология. И да, это всегда немного болезненно.
– А не об этом, чёрт тебя побери, Том!
– едва сдерживаюсь, чтобы не стукнуть его за эти бесстыжие намёки на дефлорацию.
– Я всё равно страдала. Скучала, надеялась, тосковала по тебе.
Он кривится не просто брезгливо - с омерзением.
– Вот поэтому я тебя и оставил, Ан. Все эти слёзы, сопли, истерики. Всё это не для меня.
– Какого ж чёрта ты тогда вернулся?
– А вот это
– И я на него, кажется, уже отвечал. Но я повторюсь. Меня воодушевила твоя ненависть. Ты справилась. И стала так вдохновенно меня ненавидеть. Избегать. Презирать. Так искренне негодовать, отвергать и отталкивать, что я просто не смог пройти мимо. Это было завораживающе: видеть, как ты хочешь меня и борешься с собой. Ты и сейчас делаешь то же самое. И пока я вижу это, я не отступлю, Ан.
– Чтобы снова получить желаемое и снова вычеркнуть меня из своей жизни?
– глажу атласный лацкан его белоснежного смокинга, заставляя Ривера отклониться, словно в страхе, что я его испачкаю.
– Возможно. Очень может быть. Потому что на самом деле меня это тоже мучает. Я думал, это пустое. Думал, что справлюсь. И искренне забыл тебя, как и всех других робких невинных девочек, ждущих чудо первого раза и прошедших через мои опытные руки. Но стоило снова тебя увидеть, и опять начался этот невыносимый зуд. Я хочу тебя. Мучительно. Невыносимо, - ведёт он пальцем, очерчивая контур моих губ.
– Видимо, ты тоже сделала во мне дыру. И только тобой я смогу её заткнуть.
– Боюсь, такой большой кляп окажется тебе не по зубам, Том, - усмехаюсь я, убирая его руку.
– Я уже давно не та, что была раньше. И знаешь, если тебе так нужен доступ к моему телу, у меня есть для тебя предложение, - делаю многозначительную паузу.
– Женись на мне.
Его беззвучно приоткрывшиеся губы становятся для меня очень громким ответом. Но совершенно непонятным. То ли он удивился. То ли восхитился. Только бы ему не понравилась эта идея! Я знаю, помню все его слова о том, насколько он ненавистник брака и каких-либо обязательств. Но именно на это и рассчитываю: просто взять инициативу в свои руки, заставить его играть по моим правилам, поставить ему условие, которое он никогда не выполнит и отступит.
– Ради того, чтобы поджарить яичницу не сжигают дом, - он всё ещё смотрит на меня немного ошалело.
– Все эгоисты именно так и поступают, Томми. Ты думаешь только о том, чего хочешь ты. И тебе плевать на меня. Так вот, мне тоже плевать. Плевать на компанию отца, которой ты меня пытаешься шантажировать. Пусть её разорвут на части. Я и пальцем не пошевелю, если ты думаешь заставить меня так. Плевать на всё, что ты там вообще задумал. Можешь сбросить меня со своего вертолёта без парашюта, можешь спрыгнуть с этого балкона. Мне всё равно.
– Теперь ты диктуешь условия?
– улыбается он. И ох, как не нравится мне его улыбка.
– Я не диктую, Том. Просто ненавижу, когда мной манипулируют. И я тоже всегда получаю то, что хочу, - прижимаю его к ограждению.
– Так это взаимно, милая, - коварно скользит он рукой по моей спине.
– Я тоже тебя хочу. Так к чему все эти формальности?
– Я нужна тебе только на одну ночь, Том. А ты мне нужен только так.
– Сомневаюсь, что тебе нужен я, - он позволяет обнять себя двумя руками за шею.
– Нет, моя дорогая. Тебе нужен Хант, - словно предостерегает он меня от того, что я хочу сделать, хоть и не уклоняется.
– Всегда только чёртов Эйвер Хант.