Феромон
Шрифт:
– Ну, пусть будет алкоголь, - она тяжело вздыхает, соглашаясь меня всё же дослушать, разворачивается к выходу.
– Просто заинтересованность, как лёгкое опьянение, - пропускаю её впереди себя к выходу.
– Не больше. И дальше, как все нормальные люди, мы сами решаем продолжить это или нет. И чем это закончится, если это взаимно. Просто с феромоном всё это легче.
– То есть тебе можно сказать «нет»?
– уже на улице потирает она озябшие руки.
– Тебе, не принимающему «нет» как ответ?
– Ан, поверь, - снимаю с себя пиджак и накидываю ей на плечи.
– Всё не так. Ну, не так же!
– А как? Если ты выбираешь.
– Выбор есть всегда. И дело не в этом проклятом феромоне. Знаешь что? Поехали. Поехали, если ты мне не веришь. Поговоришь с моим другом биохимиком. Без него я бы и не знал, что дело не во мне, не в моем чертовском обаянии или харизме, хрен знает, чем там ещё обычно обольщают. А дело в какой-то дурацкой химии. Генетическом сбое, в котором я вовсе не виноват. Как не виноват любой урод в своём уродстве. Я не хотел быть таким, Ан! У меня тоже не было выбора. Но я его сделал. У меня есть принципы, есть правила. И я не оставляю за собой разбитые сердца.
– Оставляешь, Эйв, ещё как оставляешь, - качает она головой, глядя мне прямо в глаза.
– Чёрт с тобой. Поехали к твоему другу, - кутается она в плотную ткань.
– Но знаешь, это уже вряд ли что-то изменит.
– О, господи! Почему?!
– Потому что я чувствую себя...
– она разводит руками, - я даже не знаю, как я себя чувствую. Подопытным кроликом. Морской свинкой. Лабораторной крысой, которая заинтересовала тебя только тем, что не похожа на остальных.
– Да нет же! Это не так. Абсолютно не так, Ан. Чёрт!
Такси останавливается на первый же взмах. И всю дорогу до дома Дэйва мы молчим. Опять молчим. Потому что она права и не права одновременно. И я не знаю, что ей сказать.
Я так убит этим разговором, что догадываюсь позвонить Дэйву буквально за пару кварталов до его дома. А когда звоню, не могу даже пояснить ему кто такая Анна, ведь до этого я называл её не иначе как Рыжая. И это ещё больше усугубляет ситуацию. Совершенно дурацкую ситуацию.
Ан сокрушённо качает головой, прекрасно понимая моё неожиданное косноязычие, а Дэйв так и открывает нам дверь - взлохмаченный и с телефоном в руке.
– Дэвид Падески, - топчусь я на пороге, представляя их друг другу.
– Анна Ривз.
К счастью, невозмутимый Дэви не особо смущён ни видом своей голой груди, торчащей из выреза поспешно наброшенного халата. Ни тощих волосатых ног, всунутых в стоптанные тапочки. Ни спутанными волосами. Ни срачем в своей квартире, больше похожей на заваленный книгами курятник.
– Я тут только ночую, - чисто формально извиняется он.
Скинув с кресла нечто, похожее на дохлого кота, предлагает он присесть. Анне. Со мной, естественно, не церемонится. И я пристраиваюсь на уголке монументального для его крошечной квартирки двуспального траходрома.
– Так, феромон, феромон, - чешет он лоб, после моих очередных сбивчивых объяснений, словно пытаясь вспомнить, что это за вещь и куда же он её бросил.
– Ну, хоть вкратце ты рассказал про апокриновые железы, половое созревание?
– Может быть, не так складно, как ты, но как уж смог.
– А в чём, собственно, проблема?
– бухается он на матрас рядом со мной, отчего я подпрыгиваю, но чудом удерживаюсь на краю.
– То есть это не ложь?
– уточняет Анна, запахивая поплотнее на себе мой пиджак.
– Не какое-то
– Какие сложные вопросы, - чешет макушку Дэйв. Меня пугают его задумчиво приподнятые брови. Если он сейчас полезет в дебри своих знаний, мы мумифицируемся среди всего этого хлама, но до конца его объяснения так и не дослушаем. Но он и сам вздыхает обречённо, видимо, поняв, что парой фраз от нас не отделаться.
– Кратенько, Дэйв, - подсказываю я. Оглядываюсь по сторонам и закидываю ногу на ногу.
– Дело в том, что если говорить о том, как он вырабатывается, - бросает Дэйв на меня взгляд, который своей тревожностью мне как-то совсем не нравится, - то у меня слишком мало материала, чтобы утверждать это с точностью. Всегда ли выделяется феромон, когда Эйв, например, потеет. Или это как-то варьируется. Например, когда он потеет на велотренажёре, думая о пчёлах - состав его пота один, а когда глядя в «Плейбой» - другой. Хотя попытка провести исследования мной предпринята была.
– Да ты чуть не загонял меня до смерти на том велотренажёре, - возмущаюсь я. И уже знаю, чем не понравился мне его взгляд: не настолько он невозмутим, как мне показалось с порога. Может, к беспорядку он и относится философски, но то, как напряжённо следит за моим взглядом, скользящим по квартире, теперь напрягает и меня.
– К сожалению, безрезультатно, - вздыхает он. И если он при этом о чём и сожалеет по существу вопроса, то только о том, что выборка была нерелевантна.
– Потому что опыты пришлось проводить в разные дни, ввиду большой физической изнашиваемости испытуемого. В общем, ничего не дала.
– Но в пробирке его можно синтезировать?
– проявляет Ан искреннюю заинтересованность. А я украдкой осматриваю помещение повнимательнее, пытаясь понять, что беспокоит Дэйва.
52. Эйвер
– Тоже спорный вопрос, - снова почёсывает голову Дэвид, говоря со своими тапочками.
– Дело в том, что сам по себе феромон, тот, что мы получаем в образцах, как вещество, нейтрален. Активным его делают микроорганизмы, что являются неотъемлемой частью любого живого существа, в том числе человека. Под их воздействием нейтральное вещество расщепляется и обретает свои агрессивные свойства. И набор этих микроорганизмов тоже совершенно уникален. Грубо говоря, сразу после душа он чист как младенец, - показывает Дэйв на меня пальцем, - и так же безопасен.
– То есть чем дольше феромон задерживается на коже и подвергается воздействию всей этой флоры и фауны, тем становится активнее?
– смотрит Анна исключительно на Дэйва, словно меня здесь и вовсе нет.
– Совершенно верно, - кивает лохматой гривой Дэйв.
– И насчёт уникальности среды. Наши с ним апокриновые железы, например, могли бы вырабатывать одинаковое вещество. Но на его коже оно становится феромоном, а вот на моей - нет. Но могло бы стать, скажем, анти-феромоном.
Дэвид поднимает глаза вроде бы на Ан, но я успеваю заметить, что он скорее бросает взгляд на вешалку за её спиной. И мне всё становится ясно как божий день. И чего он боится. И подоплёку этого пояснения, которое вдруг обретает для нас с ним дополнительный смысл.