Феромон
Шрифт:
– Конечно. Проходит. Само. Это просто временная рефлекторная связь на основе принципа доминанты. Чёрт, ну надо же, я попался в ту же ловушку, что и сам Хант. Он пытался оправдать гулящего отца наличием у него феромона. А я, не задумываясь, соврал, чтобы оправдать реакцию Иви на него. Поверить не могу, - разводит он руками, - а всё оказалось так просто. Она его даже не любила.
И мне искренне хочется поддержать Дэвида, пытающего проглотить истину, отмерянную ему сегодня таким большим куском, но я и сама потрясена. Его словами.
И я хочу пережить это в одиночестве.
Потому что это нечестно. Я столько усилий приложила, чтобы стать именно такой, как нравится Ханту, а потом его забыть, а теперь - чтобы его зацепить и отомстить. А он просто взял и влюбился. И ему ничего больше не надо делать, потому что этот проклятый феромон всё сделал за него. Просто взял и исчез. И даже наука оказалась бессильна что-то этому противопоставить.
Люди веками бьются над тайной любви. А ему распечатают её на скрипучем принтере. И он с чистой совестью сунет мне в нос эту бумажку и закажет на удобное время церковь. Потому что какого ж хрена миндальничать, вот написано: любовь. Подпись. Печать.
Не знаю, что за плаксивое у меня сегодня настроение, но день, правда, выдался тяжёлый. А завтра ещё тяжелее. Ведь завтра у меня встреча с Ривером.
Резко заболела голова. И устали ноги, затянутые в узкие туфли ноги. И желание избавиться хотя бы от красивой, но не самой удобной обуви нестерпимо потянуло в сторону дома.
– Дэвид, прости, но мне надо идти, - хлопаю я его по коленке и встаю.
– Спасибо за пиво! За всё, что ты мне рассказал. Пожалуйста, не делись моим секретом с Хантом. Не рассказывай ему ничего.
– Обещаю, - встаёт он, чтобы меня проводить.
– Иначе мне придётся всё выложить ему и про феромон, а до окончания суда этого никак нельзя делать.
– Да, именно, - тяжело вздыхаю я.
– Тогда до встречи, - уже у двери вручаю ему визитку.
– Если что, звони. Ив привет не передаю, но хорошего вам вечера.
– И тебе, Анна, - поднимает он руку на прощание.
Но пока иду гулкими пустыми коридорами этого большого исследовательского института, понимаю, что не хочу я домой. До отвращения не хочу. Именно потому, что там уже пролито столько слёз, там так привычно плакать. А мне лучше чем-то отвлечься, занять мозги, загрузить себя на полную катушку. Иначе я наделаю глупостей. Я уже едва сдерживаюсь, чтобы не позвонить Ханту. Чёрт, я злюсь на него и нестерпимо скучаю.
Я выхожу со стойкой уверенностью, что мне надо ехать на работу. Сейчас, срочно, немедленно. Потому что, рассматривая эти анкеты, я вдруг поняла, что нужно делать с иском против «Визерикуса». Нужно систематизировать всех участников. Разложить их по кучкам, присмотреться, и я как никогда уверена, что тогда обязательно найду какую-нибудь закономерность. Что все эти люди чем-то
Я так озадачилась этой идеей, что, вышагивая тонкими каблучками по ступенькам крыльца и глядя себе под ноги, чтобы не оступиться на неверных ногах, чуть не врезаюсь в Ханта.
– Чёрт!
– вздрагиваю я и останавливаюсь.
– Ого!
– присвистывает он, отступая назад и разглядывая меня с нескрываемым восхищением.
– Охренительно выглядишь!
– Так себе комплимент, - пожимаю я плечами и презрительно морщусь.
– В стиле Эйвера Ханта.
– Зато искренне, - лыбится он.
– Но обещаю, я буду стараться.
– Что ты вообще здесь делаешь?
– усмехаюсь я в ответ. И хотя я многое знаю про это платье, Хант всё же пал сегодня его случайной жертвой.
– Тебя жду, - не сводит он с меня глаз.
– И давно?
– догадываюсь я, что стоит он здесь не первый час, так мы с Дэвидом засиделись.
– Неважно. Прошу, - показывает он рукой в сторону припаркованной за его спиной машины.
– Твоя карета, моя заколдованная принцесса.
– Вот так уже лучше, но над лестью ещё работать и работать, - преодолеваю я последнюю ступеньку и иду к машине.
И сегодня это вовсе не Импала. Это нечто совершенно потрясающее. Блестящий в свете заходящего солнца ярко-голубой кабриолет Феррари.
– И куда поедем?
– аккуратно опускаюсь на кожаную обивку сиденья.
– Куда скажешь, моя непокорная, - занимает он место за рулём.
– Тогда на закат, - прикрываю я глаза от солнца.
– С тобой - куда угодно, - надевает он солнцезащитные очки и втапливает педаль газа в пол.
64. Эйвер
После тяжёлой неповоротливой Импалы лёгкая манёвренная Феррари летит, чутко повинуясь малейшему движению моей руки. Ощущение, что я могу управлять ей и одним пальцем, а вторая рука мне для того, чтобы нежно коснуться запястья Ан. Скольжу подушечками по горячей коже. Сжимаю её тонкие пальцы.
Без ответа. А потом под предлогом, что хочет снять туфли, она и вовсе забирает руку. И, повозившись с ремешками, кладёт её так, что мне уже не дотянуться.
Нет, я, конечно, могу. Могу даже на ходу. Но я мечтаю припарковать машину и впиться в её сочные губы, покрытые тонким глянцем апельсиновой помады, что ей безумно идёт. И возбуждённая фантазия даже рисует мне эту горячую сцену. Её сопротивление, а потом согласие, а потом...
В общем, ничего этого я, конечно, не делаю. Просто невыносимо по ней соскучился. И сам факт того, что она рядом, что села в машину, а не послала меня далеко и надолго, даёт надежду, что всё, что я запланировал, выйдет.
– Ты всё ещё на меня обижаешься?
– приглушаю я музыку, чтобы поговорить.
– Нет, - качает она головой.
– Тогда что я сделала не так, что ты закрылась?
– Я и не открывалась, Эйв. Это был просто секс, - произносит она спокойно и буднично.
– Мы взрослые люди, не связанные никакими обязательствами. Вот и всё.