Феррус Манус: Горгон Медузы
Шрифт:
— Недопустимо, чтобы личности представителей высочайшей касты, а также авторов самых великих достижений, гибли вместе с их бренными телами. Благодаря переносу сознания на машинную платформу лучшие из нас могут править вечно. — Узор теней на атрофированном лице изменился: оно застыло в жутком оскале. — Я властвовал вместе с другими Верховными лордами на протяжении тридцати шести столетий.
Феррус ощутил необъяснимый укол беспокойства.
— Ты жив или мертв?
Аугмиттеры Страчаана издали ворчливый смешок:
— Примарх, для
Поле зрения Мануса подернулось серебристой мглой.
Очертания гардинаальца понемногу обрели четкость относительно фона, и шагатель вдруг засверкал так, словно его броню выковали из драгоценного металла. Он просто не мог сиять настолько ярко в слабо освещенном зале.
Подавив неприязнь к Верховному лорду и технологиям, заставлявшим его жить, Феррус протянул руку под извивающимся металлом:
— Сдайся мне.
Страчаан посмотрел на примарха с непроницаемым выражением мертвого лица:
— Нет.
С губ медузийца сорвалось гневное фырканье.
Когда-то ему рассказали, что люди, ослепленные яростью, видят мир в красном цвете. Феррус Манус не был человеком: взглянув на гардинаальца, который выказал надменную непокорность здесь, у подножия трона примарх а, он узрел одну лишь серебряную дымку.
По ней расползалась серо-белая вспышка — разряд в одной из оружейных систем Верховного лорда. Пристальный взор медузийца словно бы сдерживал энергию, медленно вытекающую из дула излучателя в плече боевой машины. Время постепенно замерло. Бешенство Ферруса как будто остыло и затвердело, сковав его сердце и мышцы леденящим холодом. Заметив, что поток частиц начинает ускоряться, Манус выбросил руку вперед…
…И поймал его. Энергетический кнут взорвался в хватке примарха, осыпав возвышение ослепительными искрами. Живой металл забурлил, сердито шипя, и на раскаленные докрасна участки кулака вновь нахлынуло жидкое серебро. Последние всполохи луча угасли между пальцев.
Если бы не быстрота реакции Ферруса, библиарий получил бы прямое попадание в лицо. Амар удивленно захлопал веками ввалившихся глаз.
— Уходи, — прошипел ему Манус, пока Страчаан активировал другие средства поражения, скрытые в его боевом костюме.
Ранее отключенные системы ускоренными темпами набирали мощность. Блеснули щиты, окутав треножник фиолетовым ореолом. Клешни, резаки, циркулярные пилы и силовые захваты выдвигались из верхних конечностей машины, мерцая на свету. Все бронепластины на каркасе поднялись и сдвинулись: газ, заполнявший их внутренние ячейки, под действием возбуждающих дуговых разрядов сменил агрегатное состояние и превратился в густой амортизирующий гель. Верховный лорд, оплетенный молниями и ощетинившийся клинками, продолжал расти, пока не вознесся над примархом, хотя тот сидел на высоком престоле.
— Передай Дюкейну, что для него есть задание. — Феррус потянулся вбок кипящей рукой. Клокочущие металлические пальцы застыли, сомкнувшись на древке Сокрушителя.
И тогда
— По звуку — излучатель частиц, — сказал Сантар.
— Их же вроде как обезоружили! — со злостью произнес Уриен.
Хотя воины не могли быстро разворачиваться или ловко двигаться в броне типа «Катафракт», Венераций и Харик уже вцепились в рукоятку двери, а Габриэль, втиснувшись между стражей, помогал им толкать маховик.
Кто-то потянул капитана за кольчужные птеруги, свисавшие с набрюшника доспеха. Резко опустив глаза, Сантар увидел, что на него бесстрастно смотрит Тобрис Венн. Зрачки юноши казались зияющими ямами.
— Сэр, мне приказано воспрепятствовать вам!
Не обращая на него внимания, Габриэль зарычал и обернулся в коридор. Отделение терминаторов, сопровождавшее делегацию с посадочной палубы, осталось возле покоев примарха. Сейчас воины готовили оружие и строились, чтобы ворваться в дверь, как только ее откроют. Один из легионеров протопал вперед и вытянул руку, намереваясь оттащить смертного.
— Простите, сэр, но Верховный лорд Страчаан выразился весьма недвусмысленно…
Гардинаалец издал приглушенный хрип. Сначала капитан решил, что терминатор сломал ему что-нибудь, — обычные люди были удручающе хрупкими, — но боевой брат еще только собирался схватить парня за воротник форменной одежды. Смертный пошатнулся, будто его толкнули, и устоял лишь потому, что цеплялся за птеруги Сантара.
Тот ругнулся, выпустил маховик и потянулся вниз, решив самостоятельно разобраться с помехой. Латная перчатка Габриэля сомкнулась на руке юноши, накрыв ее от плеча до локтя.
Легионер поднял гардинаальца на метр над полом. Тот повис, словно из него выдернули все кости.
— Знаешь, что я с тобой…?
Не успел воин договорить, как смертный облевал ему нагрудник какими-то пузырящимися химикатами белого цвета.
Скривившись, первый капитан посмотрел себе на кирасу через негибкие кольца горжета.
Парень меж тем замолотил ногами по броне легионера, содрогаясь в конвульсиях, как будто на перчатку Сантара подавалось напряжение. Под кожей гардинаальца набухли и пошли пузырями вены, быстро меняющие цвет с пурпурно-синего на густо-белый. Глаза смертного помутнели, голова задергалась вперед-назад, от судорожных выдохов изо рта потянуло смрадом. Габриэль скорчил гримасу: пахло, как от…
Тело юноши начало раздуваться — кожа растягивалась и лопалась, из ран вытекала взрывчатая смесь. Тобрис судорожно улыбнулся. Возможно, впервые с рождения.
— Весьма… недвусмысленно…
Дверь выгнулась по центральной оси, но не развалилась. Хотя ее диоритовую сердцевину покрывали пласталь и обсидиан — менее прочные материалы, — их слой был очень тонким. Вход в покои Ферруса не пробил бы даже выстрел из нейтронного излучателя, и боевые танки, на которые ставили такое оружие, тоже не протаранили бы люк.