Ферзи

Чернявская Татьяна

Вошедшая в раж травница не обращала внимания на слегка шокированные лица Старших Мастеров и присутствие на Совете княжеской ищейки. Её даже нисколько не смутило, что грузный господин Кущин, забросив бесполезные попытки извлечения застрявшего платка, поспешно отодвинул от неё своё кресло, практически вжавшись в опального, но не такого опасного для окружающих Мастера-Целителя. Казалось, дамочка готова была до выбитых зубов и вырванных патл отстаивать собственную позицию.

– П-пожалуйста, давайте обойдёмся без оскорблений, - неуверенно попросил Лексард Милахиевич, здорово переживая за состояние собственного здоровья из-за крайне нервенной атмосферы в зале.
– Не стоит так говорить о покойниках. Правильно, Равелий Дилеонович? Госпожа Иринма была прекрасной женщиной широкой души...

– И пристрастий, -

проворчал господин Паморич, не отвлекаясь от прочтения предоставленных Главой бумаг.

– Думаю, сейчас не время обсуждать легкомысленное поведение скончавшейся особы, - попытался вернуть обсуждение в изначальное русло Мирут Тмириевич.

– Вот!
– радостно оскалилась Старшая Мастер-Травница.
– Даже Вы признаёте, что она была порядочной ...!

– Тут же главное, что порядочной, - слабо заметил господин Бересеенко, но под пламенным взглядом преданной в лучших чувствах женщины невольно стушевался.
– Э-э-э, она хотя бы из казны не воровала.

Предложение его прозвучало настолько жалко и не убедительно, что вызвало скептичную усмешку даже у невозмутимого Маршалка, а господин Гикайло, слегка расслабившийся в привычной атмосфере брани и скандала, и вовсе захохотал во весь голос, едва не сползая под стол от острого, скорее всего нервного веселья.

– Ха-ха-ха, ой и повеселили, - гоготал Атон Сигурдович, утирая сгибом пальца скупые мужские слёзы, - не воровала. Да, Вы, видать, блаженный остолоп, раз полагаете, что в этой стране найдётся хоть кто-нибудь, кто при возможности с работы не попрёт. Да нас же века Царского ига только и научили тому, как воровать и от работы отлынивать. Да если вы хоть чернильницу ни разу не упёрли, то таким просто памятник ставить нужно. Да у нас вся система только на воровстве и построена. Ты воруешь, чтоб деньги на взятку понести, а начальство ворует, чтобы ищейкам и инквизиторам откаты раздать. Это же круговорот воровства в природе! Вон, глянь хоть на нашего героя-любовничка, - Старший Мастер-Накопитель совершенно невежливо тыкнул пальцем в сторону невозмутимо допивавшего свой кофе господина Ломахова, от чего тот подавился и совершенно не эстетично закашлялся.
– Думаешь, он из своего кошелька алименты платит, да девок своих содержит? Да если бы так и было, то он бы в новеньких костюмах не шлялся, на последней модели ступы не летал и часы золотые всем в нос не тыкал. Он-то уже не молодой козлик, чтоб как всегда с баб тянуть, старому козлу самому им приплачивать нужно, чтоб морду не воротили. А молодые нынче не дёшевы!

Тавелина Руевна согласно отсалютовала пламенному оратору зажженной сигаретой. Назаида Зумакиевна, бывшая, в своё время, в числе тех самых девок лишь оскоблено передёрнула плечами. Моран Ивасович же, в чей огород был запущен этот среднего размера булыжник, едва не скрежетал зубами. Весь лоск и утончённость породистого аристократа, что сопровождали господина Ломахова даже в общественной уборной, под натиском ярости и оскорблённого себялюбия начали сползать с его тщательно составляемого образа совершенно непривлекательными ошмётками. В глазах появился нехороший, отдающий маниакальным расстройством блеск, тонкие ноздри идеального носа агрессивно трепетали, а чётко очерченные губы вытянулись в тонкую, уродливо изломанную линию. Таким господина чародея в обществе видели лишь раз, на слушанье по разводу с первой женой, ставшей в дальнейшем его кровным врагом. В том, что к ней добавился теперь ещё и Атон Сигурдович, сомневаться не приходилось.

– А ты, так у нас в безгрешные святоши записался, - сквозь зубы процедил взбешенный Мастер-Артефактор, источая вокруг себя волны такого негатива, что ни будь на зале ограничений на тёмные чары, где-то поблизости вполне мог образоваться свеженький разрыв.

– Грешен, - патетично схватился за сердце не желающий униматься господин Гикайло, - признаю и каюсь. Брал, беру и брать буду. А что? Не мы такие, система такая. Не у государства тянешь, так с народа поборы делай, но не брать не моги: свои же не поймут, в коллектив не впишешься. И я бы и рад, честно организовать всё, да подчинённые не поверят, на смех поднимут, а потом и сместят к чирьям собачьим, стоит кому-нибудь доплатить. Да перед кем я тут распинаюсь, все мы тут не за заслуги сиживаем. Кого родня пропихнула, кого люди добрые. Вот и нельзя их ожидания обманывать. Опасно это. Так я же и не беру сверх меры. Всё по совести, всё по регламенту. Вил в Землях заходящего солнца не имею, да счетов в Царстве не завожу в обход княжеским поборам. Не финансирует правительство накопителей, нет лишних денег. Это у нас всё оракулам денег немеренно на проекты выделяют. Прям воруй - не хочу. Тут тебе и на замок в "Золотом поселении" и на поместье в Гишпании хватит.

– Вы это на что изволите намекать?
– возмутился господин Кущин.- В моём ведомстве всё финансирование уходит на... на...

Мужчина испуганно обвёл взглядом собравшихся, не понимая, что мешает выдать привычную тираду о жёстких лимитах и дорогостоящем оборудовании для конструирования предсказаний. В его глазах было столько растерянности, бессилия и практически детской обиды, что даже у особо жестокосердных нет-нет да и просыпался родительский инстинкт к такому милому, невинному существу. Толстенькие, унизанные перстнями пальцы судорожно шарили по карманам, цеплялись за любой лоскут в поисках заветного платочка.

– ... на... на исключительно благое дело!
– чрезвычайно пискляво для своего грудного баса воскликнул Дилеон Паулигович, с треском освободив вожделенный кусок ткани и осторожно промакивая потный лоб собственной манжетой.
– С самой, что ни на есть пользой потрачены. А Вам, Атон Сигурдович, за подобные инсинуации бы надо язык Ваш поганый оторвать.

– И в задницу запихнуть!
– прорычал Мирут Ивасович, привставая со своего места и метко отправляя в ненавистного болтуна пустую чашку.

К счастью, метательное оружие было вовремя остановлено бдительным Старшим Мастером-Составителем, и повода для полноценного мордобоя так и не появилось, что, если судить по выражениям лиц почтенных чародеев, зрителей немного огорчило. Хотели ли они посмотреть на бои акул чародейского мира или пнуть под шумок давнего соперника, но всем пришлось успокоиться и вернуть себе благопристойное выражение. Глава Совета, что официально должен был вести обсуждение и по собственной коварной задумке хитроумнейшим образом выводить собравшихся на откровенность (он даже полчаса репетировал речь в туалете), пребывал в состоянии крайнего недоразумения и практически шока. Молодой человек так долго ломал голову над тем, как корректнее вывести на откровенность эту кучку старых интриганов, что теперь просто не знал: разнимать их во избежание массового кровопролития или дожидаться логической развязки. Он, конечно, надеялся на то, что свет чародейской элиты распушит под действием зёлья свои пыльные пёрышки, но такого результата всё же не ожидал. Маршалок, за которым Важич старался ненавязчиво присматривать, тоже пребывал в недоумении и даже не старался скрыть своего интереса и любопытства, только его состояние отдавало чем-то смутно нехорошим, практически одержимым. Неосознанно возникало желание повернуть время вспять и отказаться от этого договора, избавиться от скользкого человека, грозящего разрушить устанавливаемый веками порядок в Замке. Ничего изменить уже было нельзя, да и не тем человеком был Араон Важич, чтобы жалеть о собственных поступках.

– Давайте сейчас успокоимся, выдохнем, может, выпьем ещё порцию успокоительного, - сжимая в побелевших ладонях свой псюхер, взывал к разуму окружающих Старший Мастер-Диагност, неожиданно вспомнивший о своём призвании лечения профессиональных чародейских расстройств, но здраво опасающийся применять накопленные знания на сильнейших чародеях княжества.
– Путь чародея сложен и тернист и всякое может случиться. У каждого найдутся свои скелеты в шкафу...

– Не всегда до конца разложившиеся, - проворчал господин Поморич, брезгливо косясь на откровенно храпящего рядом Мастера-Нежитевода, чьё воодушевлённо-вдумчивое выражение лица уже пару раз наводило Важича на мысль о наличии побочных эффектов у "зелья правды".

– Тогда, может, наш любитель правды, расскажет про свои делишки?
– не внял миротворческим порывам господин Ломахов, злобно сверкая сощуренными и уже далеко не такими привлекательными глазами.
– Скажешь, не ты продал три запрещённых заклятья какому-то мудаку из Полянии?

Господин Гигайло оскорблённо отшатнулся от клеветника и, патетично хватаясь за сердце, воскликнул:

– Как Вы могли такое сказать!?! Мудаку!?! Это был весьма уважаемый в своих кругах человек, приближенный к посольству.