Ферзи
Шрифт:
– Ой! Да, да!
– весело захлопала в ладоши жизнерадостная Тавка, легко проворачиваясь на носочках и едва не рассыпая плошку с душистым перцем.
– Все наши идут! Мы всегда сначала со старшими на поляне гуляем, песни поём, танцуем, через костёр прыгаем, а потом уже в бывший графский сад бежим лешего искать, чтоб сокровища добыть. А там и попугать можно, и вина выпить, и в игры разные поиграть, а рассвет встречать со старого склепа просто сам Триликий велел!
– Графский сад?
– Алеандр картинно изогнула бровь, стараясь за любопытством скрыть жгучую зависть к своей невольной копии и сопернице.
– Ага, - ничего не подозревающая потенциальная жертва банальной женской ревности простодушно тряхнула длинной чёлкой.
– Тут лет сто назад поместье графа какого-то было так только часть сада да фамильная
– Как нехорошо на старого человека наговаривать?
– в притворном возмущении сдвинул кустистые брови старик и даже затопал ногами.
– Граф этот, Узкотопов, сюда Царём был прислан, чтобы сокровища искать да местных разгонять. Да где тебе наш родной лешак этому злыдню столградскому кривий клад открывать будет? Вот сидели они на нашей земле, сидели, народ почём зря гнобили, а как у них там власть сменилася, так и возвращаться некуда стало. С горя-беды запил наш граф да так основательно, что после его смерти и растаскивать особо нечего было.
– Ага!
– обвинительно тыкнула в деда пальцем девочка.
– Я же говорила, что растащили!
– Ах ты, Тавка-козявка!
Дальнейшую шутливую перепалку, сдобренную копошением и заливистым хихиканьем юной хозяйки, Валент проигнорировала. Девушка решительно направилась к расслабившейся подруге. В одной рыжей, а точнее золотисто-каштановой, головке уже зрел план, сдобренный доброй толикой нездорового авантюризма, легкомыслия и упрямства.
– Та-а-ан, - шёпотом для создания необходимого ощущения протянула травница, осторожно потрясая за плечо блондинку, - ты это слышала? Это же реальный шанс откопать сокровища! Тан! Танка! Ты меня слушаешь или где? Я говорю, есть шанс халявные деньги получить, а ты здесь в медведя играешь! Та-а-а-ан! Это вообще-то ты должна была первая среагировать! Танка!
– Если продолжишь трясти, я за себя не ручаюсь, - Яританна отозвалась спокойным, совершенно лишённым налёта сонливости голосом, всё также не открывая глаз.
– Если проснулась, так чего разлёживаешься?
– недовольно проворчала Эл, отползая в сторонку.
– Я думала...
А думы юной чародейки и, по всем признакам, всё-таки начинающей некромантки были далеко не радостные. Сейчас она могла бы спокойно анализировать случившуюся драку, собственные вышедшие из-под контроля силы и странную тёмную тягу. Могла припоминать всплывавшие в сознание запрещённые заклятья, что тесно переплетясь со знаниями тенеглядскими, меж тем тянули свою пугающую силу из другого источника. Могла даже мучиться угрызениями совести, по какому-нибудь подходящему поводу, благо, умный человек с хорошей памятью всегда за собой парочку грешков заметит. Только мысли потомственной ратишанки были проще и утилитарнее и касались материй не столь нравственно насыщенных, и в каком-то смысле и вовсе не совсем благопристойных. Девушка думала о наглости и бестактности. Точнее о том насколько наглым будет попытка напроситься на ночёвку в сложившейся ситуации, если они и без того обедали и ужинали за счёт принимающей и условно пострадавшей стороны без каких-либо попыток к возмещению затрат. Если старик, лишившийся ещё десять лет назад возможности обходиться без специальной трости больше десяти шагов, и был готов внемлить возбуждённому лепету внучки, жаждя хоть какого-то развлечения и компании в своей безрадостной встрече праздника, то вот её родители и старшие братья, что сейчас активно помогали в подготовке храма, могли оказаться далеко не столь радушными. Очень слабо верилось, что кто-то может прийти в восторг от перспективы оставить в своём доме неизвестно кого, да ещё за честное и благородное "спасибо". Но и уходить было решительно некуда.
"Ну за какие прегрешения мне в этом году так не везёт с практикой? Вроде же и в растратах замечена не была, и училась прилежно, и матери помогала, и даже особенно не сквернословила... Чем я так не угодила высшему равновесию?
– мысленно взмолилась Чаронит, представляя, сколько еще предстоит добираться до дома и мучиться с проклятым отчётом.
– Мы можем попытаться добраться до Смиргорода с теми же купцами. Тут расстояние от силы день езды тихим сапом, но что-то подсказывает мне, что они попытаются извернуться и нас прокинуть, аки езда пойдёт по более многолюдным местам, да и здесь можно нанять парней попрофессиональнее. Тем более, что торговцы наверняка задержатся на пару дней. Опять-таки их женский коллектив меня сильно смущает. Искать другой караван сейчас слишком накладно, да и с учётом всяких тёмных личностей мелькать на рынке не слишком разумно. Вывод? Самим идти, что ли? Опять!?! С другой стороны, когда мы одни шли, то всё как раз нормально и было. Значит, будем уходить. Ноги болеть опять будут.... Ну, у меня-то есть мои бронебойные лапти! Эл, конечно, жалко.... Хотя вру: совсем не жалко! Нефиг было деньги дома забывать: добрались бы на наёмной карете или хоть ночевали прилично! Решено. Будем уходить. Пока все возлияния массовые устраивают да разврату придаются, пьяниц, грабителей и угробьцев бояться не стоит: все на главной поляне торчать будут. Куда страшнее подвыпившие честные горожане, но от них ещё можно попытаться уйти потёмками. Потёмки... Угробец мне в печёнку! Сегодня же Средница и кроме пьяных работяг шататься по округе ещё и не более вменяемая нечисть будет! Хотя, их же потянет к людям, и если быстро разорвать дистанцию... Глупо, ой как глупо..."
– Всё!
– решительно стряхнула с себя оковы напускного сна и вполне себе реального пледа Яританна.
– Мы идём!
Прерванная на середине своей пламенной речи по защите кладов и необходимости их изъятия по всем правилам хорошего тона и местных традиций, Алеандр недоумённо хлопнула глазами и подавилась очередным описанием несметных сокровищ.
– Что уже?
– недоверчиво протянула травница, серьёзно полагая, что Танку искренне не переваривающую любые народные гуляния придётся уговаривать часа два.
– А чего ждать?
– с просто пугающей весёлостью Чаронит набросила на плечи лямки рюкзака, поправила растрепавшиеся косицы и мило улыбнулась, не обнажая клыков.
– Так рано ж ещё, - удивлённо взглянула на неё маленькая хозяйка, став поразительно похожей по выражению лица на стоявшую неподалёку травницу.
– Когда совсем солнце сядет огненная процессия в храм начнётся. Потом ещё гуляния, а только тогда уж за кладом идти...
– Действительно, Тан, - подхватилась Валент, - мы же не знаем, где именно искать! Сходим со всеми, подождём, а уж потом и лешака ловить. Нам же с ними справляться не впервой.
Робкая надежда в больших серых глазах Алеандр смешивалась с недоверием и какой-то чрезмерной искренностью, что уже само по себе вызывало подозрения. Такое пронзительно честное и маниакально милое выражение лица у травницы было как-то внове.
– Может, потому и клад найти не могли, что всей гурьбой ходили, - не сдавала позиций духовник, пристально следя за изменением настроения компаньонки, и пытаясь разобраться, к чему именно относилась такая радость.
– Дед же - тварь нежная, психически ранимая, вот и отлёживался где-нибудь в обмороке, пока местные с факелами маршировали, как инквизиторы на построении. А мы будем умнее, заранее придём, мирно с лесным дедом поговорим. Мы же умеем договариваться с нечистью?
Последнюю фразу девушка произнесла с нажимом, напоминая своей боевой товарке не только о недавнем пленении болотного деда, но и способе, которым он был пойман. Выражение лица Валент тут же изменилось, улыбка померкла, взгляд как-то затравленно забегал по комнате, пальцы принялись теребить кончик косы.
– Так, всё, - Танка не стала ждать финала душевных метаний травницы и направилась к выходу.
– Большое спасибо за гостеприимство. Желаю весёлой Средницы.
– Страшна ты, мать, - хохотнул старик, наблюдая, как Валент недовольно сгребла свои сумки и, ворча под нос что-то хулительное, поплелась на выход.
– Тем и живём, - скромненько улыбнулась на прощание Чаронит и осторожно притворила за собой дверь.
***** ***** ***** ***** *****
– ...!
– ёмко, зло, на пределе звука, когда низкие частоты пробирают до костей.
В сумерках повреждённое зрение серьёзно подводило. Опухшие веки позволяли кое-как приоткрывать ноющие от напряжения глаза, но в узкие щели проникало слишком мало света, чтобы в танце теней и очертаний чётко выделить отдельные фигуры. Приходилось действовать по памяти. Измученная стенаниями и собственными воплями интуиция тихо корчилась в агонии, выбрасывая в сознание лишь бессвязные всполохи боли. Ему было всё равно.