Ферзи
Шрифт:
***** ***** ***** ***** *****
После первого удара мужчина был слегка удивлён и весьма раздосадован, ведь нисколько не отдохнувшее за ночь тело после дополнительной проутюжки под тюками с тканью и чьими-то излишне откормленными задницами напоминало сплошной сгусток нервов и квинтэссенцию святого Хрыма. Он вообще не мог до конца взять в толк, откуда во фруктовом саду могли взяться летающие предметы, ощущаемые, к тому же, как полноценные камни. Это место он выбрал, как самое тихое и спокойное для корректировки планов, разработки стратегии и, чего греха таить, зализывания собственной гордости. Та была попрана так жестоко и внушительно, что боль во всём позвоночнике напоминала мученья змеи, намотавшейся на колесо телеги, а многострадальный желудок, закончив с перевариванием самого себя, принялся за близлежащие органы. С того самого момента, как обоз стал и непомерный груз на спине, несколько раз подпрыгнув, с ворчанием и возмущением всё-таки уменьшился, он только и
Второй удар, пришедшийся в живот, насторожил куда больше. Не столько тем, что повторился (к тому времени мужчина уже успел определить источник летающих предметов и слегка успокоился), сколько поведением собственного организма, обычно к боли весьма терпимого, но в этот раз буквально прибитого. Вытаскивать рубашку из-под пояса, чтобы проверить себя на наличие повреждений, было лень. Не меняя позы, мужчина продолжал удобно лежать в облюбованных кустиках, почти наслаждаясь неимоверным бредом, который несли его нынешние цели. Легкомысленные туристки, что, несмотря ни на очевидные пробелы в образовании, действительно оказались выкормышами Замка Мастеров, самозабвенно лаялись за какую-то провизию, создавая замечательный фон для размышлений, хотя порядком поистрепавшаяся интуиция и молила о спасении путём немедленной эвакуации. Не верить ей причин не было, но и следовать её настойчивым пожеланиям как-то не тянуло. Пытаясь припомнить всё, что он когда-либо слышал о Селеце и заодно соотнести окружающую городок стену с известными ему укреплениями, чародей пытался решить, настолько ли ему нужно проникнуть в город, насколько это было неосуществимо. Лазы были везде, да и просто перебраться, через двухметровую стенку при должной сноровке не составляло особого труда, только быть застигнутым стражей или, ещё лучше, ищейками прямо посреди процесса проникновения в нынешнем состоянии организма совсем не хотелось. Ехать же на прежнем месте, с которого-то и выбраться удалось с большим трудом, казалось полнейшим безумием. Он даже красочно представлял, как будет в случае обнаружения доказывать досмотрщикам, что он, дескать, - инквизитор, а здесь просто отдохнуть прилёг. Мужчина позволил себе улыбнуться, найдя подобные рассуждения забавными.
Третий камень прилетел нежданно, прямо посреди трудоёмкого процесса составления формулы одноразовой молекулярной личины и вроде закончившейся примирением беседы самозваных чародеек. Чародей еле-еле успел прикрыть лицо ладонью и тут же едва не взвыл от боли, когда камушек пришёлся аккурат по разбитому пальцу. Сцепив зубы и призывая на криворукую падлу все возможные кары, чародей подполз поближе к стволу дерева, прижимая раненую конечность к животу, и только сейчас заметил произошедшие изменения. От тихого, пробирающего до глубины нутра ужаса мужчина едва не задохнулся. Родового перстня не было.... Посиневший, лишившийся чувствительности и слегка одеревеневший палец был, а кольца не было. Будь чародей постарше, а обстановка поспокойнее, он наверняка схватился бы за сердце. Условия же позволяли только вцепиться в бороду, но и этой маленькой радости он оказался лишён после недавней аварии.
Мужчина припомнил все места, где мог оказаться столь дорогой сердцу символ, но ни одно, в сложившихся обстоятельствах, не радовало. Как-то сами собой нашлись виноватые и сформировался план мести. Быстро выглянув из своего укрытия и тут же спрятавшись обратно, чародей почувствовал необратимое желание грызть кору, выдирать корни и размахивать поваленными стволами, одним словом, - демонстрировать крайнюю степень раздражения и неконтролируемого беснования. Ярость клокотала в груди, едва не заглушая урчание голодного желудка, а красная пелена на миг заслонила глаза. Любому, даже последнему головорезу из устья реки Рикон, простить ношение родового перстня было проще, чем одной маленькой блондинистой дуре, чей карман едва не лишил его руки, а возможно и более ощутимых частей тела. Символ его свободы, надежды и борьбы, висел сейчас вместе с какими-то костями, камушками и дешёвыми побрякушками, с каждым мигом всё точнее определяя дальнейшее развитие событий для двух конкретных недоучек. Конечно, рядом находится пункт досмотра, множество стражников и стекло отображало приближение ищеек, но чёткая последовательность действий уже сформировалась в сознании. Осторожно подняться, обойти с теневой стороны, чтобы не выдавать раньше времени своего присутствия, один удар в висок, шаг к следующей и свернуть голову. Да-да, именно, свернуть одну рыжую головку сумасшедшей травнице-садистке, что не гнушается алмазной пылью и не следит за правильным хранением собственных демонских порошков. Нет, слишком много риска. Рыжая выглядит весьма крепкой и здоровой и может наделать шума. Бегать же за ней в нынешнем состоянии задумка не самая гениальная. Мужчина беззвучно вздохнул, понимая, что исключительно физические меры так же неприемлемы, как и только чародейское решение, сочетать же их, не привлекая интерес растревоженных ищеек и издёрганных служак, так просто вряд ли бы получилось. Единственным возможным выходом было подождать ночи, спокойно подобраться к вещам и забрать всё и сразу, хоть это после двух неудачных попыток уже и отдавало навязчивой идеей.
"Да, какого мракобеса я здесь развожу шифровки!?!
– даже слегка удивился чародей, поддавшись общему агрессивному настрою.
– Как будто до них ни одной девицы на пустыре убитой не находили!?! Заберу вещи, а поглумиться и парочка местных угробьцев сможет, когда проспится".
Столь простое, а, главное, желанное решение чрезвычайно подняло ему настроение. Мужчина улыбнулся и осторожно потянулся к пластинке в поясе. Решено было сделать два броска, а уже после поспешить и расширить рану, до состояния ножевой. В этом плане оставались шероховатости, но бесцельное мотание настолько утомило чародея, что он готов был рискнуть. Тем временем девушки уже начали собираться. Мужчина осторожно подобрался, занимая наиболее удобную позицию, как над головой в кроне деревьев что-то чвякнуло и, стоило ему замахнуться, раздался пронзительный женский вопль:
– Тикаем!!!
Рефлекторно, ещё не успев сообразить, кому предназначался крик блондинки, чародей отскочил от ствола, припадая к земле. Туристки с несвойственной изнеженным девушкам живостью улепётывали в сторону ворот.
– Что за...
– беззвучно, одними губами собирался выругаться несостоявшийся убийца.
Тягучая тёплая капля упала на лицо. Затем другая, третья. Гул, принимаемый за фон приближающейся мигрени, нарастал. Мужчина с лёгким запозданием запрокинул голову...
Чудо, проклятие или высшие покровители помогли уставшему телу отскочить вовремя, и рухнувший с ветки улей пролетел мимо, глухо ударившись оземь и треснув как перезрелый арбуз. Тёмное сухое нутро, осыпаясь пергаментными краями, явило свету своё чёрно-жёлтое, взволнованное содержимое, которому, по большому счёту, было всё равно виновен в падении их жилья близстоящий или просто в сторонке стоял. Моментально набросив на голову плащ и надёжно укрыв лицо и шею, мужчина опрометью бросился бежать, правду в противоположную от девиц сторону, здраво полагая, что в таком виде его с инквизитором уж точно не спутают.
Разъярённый рой нёсся следом. Мерзкие насекомые облепили тело, протискивались сквозь складки ткани, норовя забраться в нос и уши. Кожу вспаривали острые жала. Треклятые заросли не спешили расступаться, цепляясь за одежду, путаясь в ногах и лишь продлевая агонию. Мужчина бежал, прыгал, уворачивался, стараясь лишний раз даже не дёрнуть корпусом, покрытым сплошной жужжащей массой. Дыхание сбилось, воздуха не хватало, предательская слабость стягивала суставы. Трепещущая послушная стихия приносила отрывочные известия о близкой воде, что манила нелепыми надеждами на спасение. Близко, совсем близко. Уже был слышен шум, галдящей ребятни и крикливых женщин. Стремительно опухающие веки не давали как следует рассмотреть путь. Оставалось только надеяться, что слух его не подводит. Сделав последний рывок, мужчина разбежался, оттолкнулся и нырнул, болезненно ожидая почти закономерного удара о камни или кого-то из местных жителей. Вместо этого воспаленной кожи коснулась вода, опаляя холодом и некстати возвращая чувствительность. Воздушный пузырь рванулся вперёд, исполняя приказ хозяина стихии.
– И какого рожна я сразу не попробовал просто сгустить воздух?
– задумчиво прошлёпал стремительно распухающими губами чародей, сколупывая с руки вызывающе торчащее жало.
Замутнённый неровный пузырь, медленно покачиваясь в поднятой тине и мусоре, опускался на дно, заботливо спасая своего владельца от незаслуженной мести. С поверхности доносились визги и крики, попавших в немилость свидетелей его ныряния, что тщетно пытались повторить его подвиг, спасаясь от агрессоров под слоем воды, но стоило хоть одной голове подняться над поверхностью за глотком спасительного воздуха, как её тут же атаковала вся чёрно-жёлтая армада. Удары речного течения массажировали уставшую спину, ниточки пузырьков справно подпитывали надёжный кокон, пока чародей методично освобождал пострадавшую, болезненно разгладившуюся кожу от следов незаконного вторжения. Его светлый, хоть и слегка подпорченный буйством неуместных эмоций ум уже переделывал, созданный ранее план, снабжая его дополнительными деталями и нюансами. Теперь перерезанное на пустыре горло выходило не такой уж и плохой участью. Мужчина злобно улыбнулся, насколько позволяло взбугрившееся лицо, и мстительно раздавил о край пузыря выуженную из-за пазухи осу.
***** ***** ***** ***** *****
– Пи-ишги-и! Пиошги-и-и! Коя-а-ачие пиошги-и! Наледай - асгубай!
– глубоким слегка басовитым, но от этого не менее исковерканным голосом кричала грузная румяная торговка.
Крупная женщина, с лихо выбивающимися из-под яркой косынки накрученными и тщательно надранными кудрями, служила возле своего лотка с пышущими жаром румяными пирожками лучшей рекламой. Яркая, улыбчивая, весёлая, она просто представляла собой образец здорового питания и счастья в жизни. Одно как-то смущало, что проходивших мимо потенциальных покупателей, что слышащих её зазывания нечаянных жертв здоровых лёгких: уж очень странный выговор дамы при странно перекошенной, словно сдавленной улыбке.
– Лы-ы-ыпа! Сфе-ехая лы-ыпа! Сфехее только ф лешке!
– бурно размахивал руками щупленький торговец с живыми хитрыми глазами-щёлками.
Этот подозрительный тип, несмотря на поднявшееся солнце и духоту, был по самую макушку замотан шарфом из-под которого торчали только большой блестящий нос и кончики красных, почти малиновых ушей. Слегка хромая вокруг своего прилавка, заваленного зачарованным льдом и сверкающими рыбьими тушками, он с таким жаром предлагал всем желающим свой товар, что из-за своей маскировки казался торговцем наркотиками или контрабандистом. Может поэтому, а может и из-за подозрительного запаха, желающих обзавестись килограммом другим даров отечественных водоёмов было немного. Лишь изредка какая матрона снисходительно заглядывала под навес, чтобы уложить в свою корзинку окунька-другого и тут же поспешить домой к надёжному леднику или печи, да въедливые старики приходили важно тыкнуть пальцем в чешуйчатый бок, чтобы поругаться с темпераментным хозяином в подозрительной маскировке.