Ферзи
Шрифт:
– Меня вот больше интересует: что корона делала в её рюкзаке, когда я точно помню, что укладывала её в свой узел.
Дальше путь продолжался в печальном и даже каком-то торжественном молчании, едва нарушаемом стуком копыт да позвякиванием столь бесцеремонно распотрошенной поклажи. Однако оно никого особенно не смущало, было необходимым и практически уютным в их исполнении. Виль, пригревшись в своей тонкой ворованной рубашке у горячего женского тела, совсем разомлел, поддавшись уговорам сонных духов, и тихонько дремал, раскачиваясь в такт размеренной лошадиной поступи. Изредка молодой человек приподнимал голову от женского плеча и настороженно осматривал окрестности пристальным значительно расширившимся после схождения отёка взглядом. Правда, бдительности ему хватало ненадолго, и упрямая дремота вновь опутывала вора своими чарами.
Алеандр Валент тоже было не до разговоров.
Чем занималась Чаронит, оставалось большой загадкой. Возможно, она снова отрубилась, впадая в паническое оцепенение, или следила из-за мужского плеча за уплывающими вдаль пейзажами, только после замечания о типе нежити других признаков здравости ума чародейка не подавала. Лишь время от времени откуда-то сбоку до Валент доносились обрывочные фразочки из очередной садистской песенки.
Постоялый двор показался внезапно, разбойником вынырнув из дубовой рощи и перегородив собой дорогу, не оставляя путникам и купцам другого выхода кроме как задержаться на его услужливо раскинувшейся делянке. Высокий частокол с прикреплёнными коровьими черепами стилизованный под эпоху диких племен создавал гнетущее даже немного зловещее впечатление. Из-за остро заточенных колей выглядывали тёмные крыши с резными подчас весьма устрашающими коньками, словно дикая свора из нежитеводческих псарен, следившая за незадачливыми гостями. Кривые сучковатые истуканы, неумело выкромсанные из гниловатых колод, бдительно встречали приезжих, злобно щуря провалы глаз, подобно языческим тотемам. Казалось, в любой момент тяжёлые ворота с неимоверным скрипом разойдутся и на волю вырвется Дикая охота, сметая всё на своём пути.
Вблизи, впрочем, всё выглядело немного прозаичнее, чем показалось Эл на первый взгляд. Выбитая до состояния камня дорога, петляя между истёртыми, уже порядком трухлявыми скульптурами местных умельцев, что в отличие от древних богов поливались не кровью, а, в лучшем случае, бродячими собаками, вела к простым плетёным воротам на полторы кареты. Ужасные колья оказались на половину стёртыми и достаточно тонкими, защищая исключительно от лесного зверья, да и черепа за исключением одного-двух были керамическими. Монстры на крышах в большинстве своём оказались безобидными, но очень неумело выполненными конями, а незатейливая музыка и гудение человеческих голосов и вовсе вызывали ощущение уюта.
"Стойбище Рода", как исхитрился назвать это место его хозяин, представляло собой застройку не вполне обычную, но вполне себе нормальную для укрепления какого-нибудь кочующего племени. Проходящая прямо через постоялый двор дорога г-образно изгибалась, отделяя друг от друга дорогую и дешёвую зоны. Шесть длинных невыразительных бараков для общей ночёвки с просторными задними рядами для телег и крытыми коновязями с какой-то укоризной взирали на два аккуратных двухэтажных домика с белёными печными трубами. Причина крылась в большом, стоящем между ними доме хозяина постоялого двора и прилегающей к нему славной харчевне, что являлась местом паломничества постояльцев в основном не обустроенных плитами бараков. В центре же, почти перекрывая дорогу, располагался помост для заезжих актёров, жаждущих сорвать копейку на развлечении пьяноватой толпы. Грубую сцену огораживали крепкие перила в половину человеческого роста. Очевидно для того, чтобы "ликование" толпы не утопило незадачливого балагура.
Кто из власть имущих согласился закрыть глаза на такое самоуправство, как перегораживание крупной дороги вопреки всем правилам и нормам, осталось большой и дурно пахнущей тайной. Находились недовольные, что писали жалобы и отправляли инспекторов, но жалобы шли, инспектора ходили, а "Стойбище" оставалось на прежнем месте. Поначалу, бывало, народные мстители из Березняков ещё поднимались на карательные погромы во имя справедливости и экологии. Деревенских вполне можно было понять: им исполнение нормативов было необходимо постольку поскольку, а вот прибыль от остающихся на постой купцов была значительной и неплохо подкармливала местных. После же двух трёх "душевных" разговоров представителей стражи с наиболее активными мстителями и одного найденного по весне трупа все как-то успокоились и смирились. Мужичьё из Березняков потянулось к новому шинкарю за стопочкой успокоительного. Кто более ушлый, наладил поставку овощей и яиц, да и девки погулящей нашли, так сказать, своё призвание, постоянно ошиваясь близ щедрых заезжих гостей.
Сегодня для любителей лёгкой поживы был не богатый улов. Пятничный вечер вообще привлекал многих под радушную кровлю "Стойбища Рода", только большинство путешественников предпочитало пережидать пару дней после Средницы прежде, чем пускаться в долгий путь, чтобы ненароком не нарваться на какую-нибудь недобредшую до своей норы нежить. Оставалось уповать только на местное население, неизменно подтягивающееся на огонёк перед законными выходными. Небольшой караван на три возка уже оккупировал один барак и спешно занимал лучшие места для поклажи, оглашая окрестности руганью и криками. Им активно вторила парочка отчаянно вцепившихся друг в друга молодчиков не поделивших коновязь, но не сильно расстроившихся по этому поводу, а скорее обрадовавшись причине для доброй потасовки. Хозяин парней, большой усатый мастер средних лет, без опознавательных нашивок на блёклой летней куртке, только посмеивался, потягивая из кружки пиво. Другие подмастерья весело галдели, подзуживая собратьев; видать, такие склоки у них были не впервой.
– Уютненько, - хмыкнула Алеандр, когда в пылу драки одному из забияк на голову одели торбу с овсом.
– Надеюсь, мы здесь нормально поесть сможем. С Танкиных шашлыков нормально не ела. Вторая неделя ненаправленного питания; ещё чуть-чуть и здравствуй гастрит.
– Вот и возрадуйся, у тебя, наконец, появится постоянный пациент, - гаденько улыбнулся в ответ Виль, от чего девушку невольно передёрнуло.
– Знаешь, Виль, - травница тяжело вздохнула, - у тебя, если когда-нибудь появится девушка, лучше не улыбайся ей, вообще не улыбайся, а ещё лучше притворись немым. Так хоть какой-то шанс на личную жизнь останется.
Отбрехаться вору не дал шустрый конопатый мальчишка, подскочивший перенимать лошадей. По взгляду паренька было ясно, какого невысокого мнения он о новых гостях и что, будь его воля, прислуживать таким голодранцам его б и калачом не заманили.
– Так, шкет, лицо попроще!
– прикрикнул Виль, для пущей острастки, будто одного его изуродованного лица не хватало.
Самозваный грум практически устрашился, для мальчишек его возраста это уже было достижением. Увы, помимо него устрашиться смогли все присутствующие во дворе; драчливые подмастерья даже расцепиться забыли, так и стояли, ухватив друг друга за рубашки. От такого внимания Алеандр невольно поёжилась и попыталась грозным взглядом поумерить их любопытство; грозность взгляда оказалась весьма посредственной, но любопытные отвернулись и сами, не особенно заинтересовавшись потрёпанной компанией.
– Пойду закажу столик?
– всё ещё немного нервно сказала Эл и легко, будто несколькими часами ранее не попадала в потасовку с зомби, соскочила с лошади.
– На тебя как на мужика брать или нормального человека. Ты не смотри так, я серьёзно. Практика показывает, что мужик жрёт в полтора раза больше. У меня только глаза на лоб лезут, когда за Стасом наблюдаю. Он только о чём-нибудь задумается и всё, считай, половина кладовой опустела.
– Лучше сразу комнату заказывай, - Виль с ухмылкой следил за тем, с какой осторожностью мальчишка пытался стянуть с головы лошади самодельную повязку.
– Что-то мне подсказывает, что перед тем как снова затаскивать её в седло, лучше хорошенько отдохнуть или миром всё это не кончится.