Фея белой магии
Шрифт:
В глазах Дюбуа холодно ухмылялось превосходство победителя. Он подошел к нам вплотную и с минуту оценивающе разглядывал Нику, словно кусок вырезки на рынке. Затем испачкал своим взглядом меня:
– У тебя необычная дочь, женщина. В роду были унганы или мамбо?
– Партизаны у меня в роду были, бабы иногда встречались, – процедила я, не отводя глаз (это было неимоверно трудно, давление тьмы раскалывало голову изнутри). – Это единственное, что относительно созвучно произнесенному тобой бреду.
– Партизаны? Бабы? –
– Куда уж мне! – фыркнула я, успокаивающе поглаживая плечики прильнувшей ко мне дочери. – У меня за плечами областной политехнический, а ты, наверное, Гарвард окончил. Или Оксфорд? Ой нет, знаю, знаю – сей одухотворенный лик свидетельствует, что в анамнезе у тебя всего лишь ускоренные курсы по выпасу коз. Угадала?
– А ты смелая, – усмехнулся Дюбуа. Улыбка у парнишки такая же инфернальная, как и он сам. – Я собирался сделать из тебя такого же верного слугу, как твой муж сейчас, но теперь передумал. Ты будешь меня развлекать. Да и для твоей дочери лучше, если рядом настоящая мать, а не пустая оболочка. Так ее обучение пойдет быстрее. А сейчас – дай ее сюда.
– Нет! – Мы еще плотнее слились с моей крохой.
Последовал гавк на совершенно тарабарском языке, и замершие слуги резко активизировались. К нам подбежали два щуплых негра и попытались забрать у меня Нику. Ага, счаз! Я, конечно, футболом не занималась, но лягаться умею покруче укушенной осой лошади.
Прижавшись спиной к машине, я с максимальной отдачей приступила к ответственному мероприятию. Хорошо, что надела сегодня босоножки на внушительной платформе, сходство с лошадиными копытами было ощутимым. Для запинываемых.
Но… Хилая парочка давно уже хромала, тощие ножки, торчащие из ветхих шорт, покрылись ссадинами всех видов и размеров, кое-где сочилась кровь, но психи продолжали тянуть свои корявые ручонки к моей дочери. Они что, совсем бесчувственные, что ли? Или обкуренные?
Пустые глаза рептилий, казалось, подтверждали версию наркотиков, но что-то было не так. Что – не знаю, сложно размышлять, когда занят ляганием.
Очередной гавк, и на помощь странной парочке подоспели еще двое. Чтоб вы переспели и сгнили, сволочи!
Но я пока справлялась, и то только потому, что атакующие боялись причинить боль Нике. Зато мне не боялись. Мне выламывали пальцы, царапали руки, били по лицу…
Вжавшаяся в мое плечо Ника, видимо, что-то почувствовала. Она приподняла голову, увидела мое лицо и пронзительно закричала:
– Нет! Не надо! Мама! Не надо бить!
– Отдай ребенка, женщина, смирись, – пророкотал Дюбуа, протягивая руки. – Ты пугаешь ее, разве не видишь?
– Ее твои уроды пугают, а не я. – Видимость ухудшилась вдвое, поскольку левый глаз, устав
Подошедший хозяин вынудил мерзких типов отступить. Они замерли, свесив тощие руки и слегка покачиваясь. Лица по-прежнему по одухотворенности соревновались с тазом для сливового варенья. Почему сливового? А цвет похож.
Вероятно, месье Дюбуа (или как там его на самом деле) в голову никогда не забредало даже гипотетическое предположение, что ЕГО посмеют ударить!
Поэтому мой первый удар копытом в коленную чашечку заставил глазки-пауки предпринять попытку к бегству. Но они успели только наполовину выкатиться из глазниц, а потом владелец вернул их на место. Зато и лапы свои грязные тоже вернул на место, оставив Нику в покое.
Однако праздновать победу было рановато. В воздухе, несмотря на яркий солнечный день, начала сгущаться тьма. Она извивающимися змеями появлялась из ниоткуда, словно сам воздух, дрожа от омерзения, выдавливал ее из себя.
Лицо Дюбуа, и так не блещущее красотой, стало просто чудовищным. Ноздри приплюснутого носа раздувались, толстые губы словно вывернулись наизнанку, обнажив… красные зубы!
А вот глаза стали белесыми, похоже, мужчинка лихо управлялся с глазными яблоками, гоняя их во всех направлениях. Сейчас он явно развернул их на сто восемьдесят градусов.
Дюбуа поднял голову к небу, затряс невесть откуда взявшейся погремушкой и завыл какой-то монотонный речитатив.
Все присутствующие застыли, словно в детской игре «Замри». Лешка, так и не поднявшийся с колен, медленно завалился на бок.
А я… Я вдруг почувствовала, как немеют мои руки, прижимающие к груди дочь. Как становятся желеобразными ноги. Как меня неудержимо тянет к земле…
– Мама! – тихий, едва слышный шепот. Маленькая ручка на щеке. – Мама, посмотри на Нику!
Я с трудом, физически ощущая скрип заржавевших шарниров, перевела взгляд на дочь. И на какое-то мгновение исчезла в широко распахнутых, налитых черным цветом глазах.
Оказывается, черный цвет бывает разным! Если вокруг монструозного Дюбуа пульсировала холодная и жестокая тьма, то в расширившихся зрачках моей дочери переливался мягкий уютный бархат.
Который и стер с меня наваждение.
Я осторожно осмотрелась. Дюбуа тряс погремушкой и завывал, Лешка без движения лежал на земле, остальные мерно раскачивались и притопывали, словно читающие рэп пингвины.
Отлично, все при деле. Самое время уйти по-английски, не прощаясь. Прости, родной, что оставляю тебя здесь, но я обязательно вернусь. Ты взрослый, ты сильный, ты продержишься. А сейчас мне надо спасать дочь. Похоже, весь сыр-бор был затеян именно из-за нее.
Я медленно, стараясь не дышать, двинулась вдоль корпуса автомобиля. На это никто не обратил внимания, всеобщий транс продолжался.