Фея Лоан
Шрифт:
– Хакано. Уйтит Хакано, - несмело попросилась на поиски щенка.
– Хакано?
Девушка закивала и показала на себя:
– Уйтит Хакано.
– Ты хочешь пойти искать Хакано? Поздно же ты о нем вспомнила, - проворчал. Интересно, что за Хакано? Друг, брат? Подруга или знакомая? Может это вообще, та волчица. И понимал, глупо ревновать, не зная к чему и кому, да ревности не прикажешь: как змея в сердце сворачивается, чуть задень - просыпается и жалит, отравляя кровь и разум своим ядом. Никогда за собой подобного не замечал, даже когда с откровенной гуленой встречался, а здесь девочка совсем - с чего изводится? А вот, поди ж ты, натура глупая и мысли соответствуют. Так и бросил бы все, Фею в охапку и куда-нибудь к черту на куличики, только чтобы никого вокруг, только они, вдвоем, без его товарищей и без ее хакан.
Совсем голова уехала, - разозлился на себя Колмогорцев.
– Ладно, будь по-твоему: пошли Хакану искать. Только оденешься тепло. Еще простыть тебе не хватало, - проворчал. Оглядел девушку, понимая, что его куртка ей слишком большая будет, а вот Ивана, нормально.
– Подожди, я сейчас.
Семен вниз ушел, а Эя в окно уставилась, стекло пальцем потрогала: чудно. Вроде стекло, но какое-то слишком стеклянное - хрупкое, и окно - раритет. Постучала, послушала громыхание стекла.
– А если сильнее стукнуть - можно разбить, - вальяжно приближаясь, сказал Виктор. Встал рядом, оглядел Фею, прищурился, выдавив улыбочку.
– Что это Семки рядом нет? Где своего оруженосца потеряла?
Девушка плечами пожала, услышав вопросительную интонацию, но, не понимая вопроса. Ее больше и-цы мужчины интересовало, не то что, манило, но привлекало как любого голодного кусочек хлеба, и все равно какого.
Виктор заметил пристальный взгляд девушки на свои губы и завелся, приняв его за приглашение, качнулся, руками уже схватить хотел, обнять. Но Эя пальцем покачала - не трогай, не прикасайся.
– Ладно, - усмехнулся.
– Фантазерка. Даже интересно, блин. Что и с Семкой так же целуешься?
И к девушке, она к нему. И-цы слизнула, в губы впилась, остальное забирая. У Виктора руки, ноги ослабли, голова кругом пошла.
Колмогорцев, взяв у Ивана куртку, довольный влетел наверх. Увидел, что Фея с Виктором целуется, и как затмение на Семена нашло: куртку выкинул и сходу Прохорова за шиворот схватил, от девушки оттащил и врезал. Тот и не сопротивлялся: отлетел в угол, застыл, слабо соображая, что же это было. Взгляд на разъяренного Семена упер, с губы дрожащей рукой кровь оттер.
– Убью!
– прошипел Семен, подхватывая того за грудки.
– Еще раз к ней прикоснешься, убью!
Виктор разозлился, попытался ответить ударом и опять в угол полетел. Встал тяжело, на Семена попер:
– Я тя самого укатаю, щеня!
Тут мужики подоспели, увидев полет анарака со второго этажа.
Илья Семена перехватил, Иван Витька и в стороны их.
– Ну, чего вы, чего?!
– Семен, не дури!
– Убью, суку!
– Вот суку и убивай! Она сама целоваться полезла!
Семен сник, стряхнув с себя руки Ильи, на Фею покосился: а ведь правда, не противилась она Виктору. Мужчины дружно на нее уставились.
Девушка стояла у окна и, как ни в чем не бывало, смотрела на потасовку.
А с чего ей лезть? Мужчины сами разберутся. И потом в том, что победителем в схватке выйдет Семен, сомнений у нее не вызывало, а отчего они вдруг кинулись друг на друга, ее не интересовало - это тоже дело мужское. Воинственность у них в крови, а агрессия, как она уже знала, генная программа землян, их отличительная черта от других рас. Правда, есть более агрессивные и воинствующие, степцеры, например.
Да ей все равно.
Эйфия, чувствовала себя почти прекрасно. Был небольшой ступор из-за резкого отрыва от допинга, но благотворная расслабленность уже давала о себе знать, успокаивала организм, наполняла энергией. Ненадолго правда, слишком мало она взять успела, но все же какое-то время выиграла.
– Это правда?
– спросил у нее Иван.
– Ну, скажи! Что глазами хлопаешь?!
– крикнул Витек, и голоса своего не узнал, глухой он стал, дрожащий. Так и в голове еще после поцелуя девушки гудело как в высоковольтных проводах, и внутри все дрожало, словно через ток его пропустили.
– Чего вы к девчонке привязались?
– хмуро спросил Илья.
– Она все равно ничего не понимает. А ты между прочим, должен понимать!
– рявкнул на Прохорова.
– Ага! Молодец! С каких это щей я от добровольно предложенного отказываться буду?… Целуется она мужики, я вам скажу, даже ноги подкашиваются.
Семену кровь в голову ударила: сомнений не осталось. Сам тогда, в той норе волчьей после Фееного поцелуя в полный аут ушел, не то, что ноги подкосились - тело не чувствовал вовсе.
Кулаки сжал, по лицу судорога, только непонятно кого казнить? Витьку или Фею? На ту рука не поднимется, да и смотришь на нее и не веришь: взгляд наивный, чистый, словно ничего по ее мнению особенного не произошло: что целовалась, что мокасины свои шнуровала - одинаково.
– Сем!
– придержал его Степной.
– Может, у них в том зазорного ничего нет? Может для них поцелуй, всего лишь обмен любезностью?
Иван ехидно фыркнул, скривился. Витьку выпустил.
– Плевать мне на их ритуал, - процедил Колмогорцев. Руку в сторону Прохорова упреждающе выставил.
– Последний раз предупредил: сунешься - в снег закопаю!
– А может, я ей больше нравлюсь, может, слабоват ты для нее, вот девка…
Семен без слов на мужчину кинулся, достал кулаком в зубы, прерывая высокомерно-насмешливый спич.
– Э! Хорош!
– закричали мужчины, раскидывая петухов в разные стороны. На шум Елыч из своей комнаты высунулся, очки поправил на носу, чтобы лучше видеть поле боя, а заодно понять, в чем суть проблемы. Прохорыч с первого этажа гыкнул:
– Чегой там затеяли?! Делов нету?! А ну, кша на промысел!