Фея придёт под новый год
Шрифт:
Что он почувствовал, когда Хизер стала носить фамилию де Монтальви?
— Ваше участие в судьбе этого юноши очень похвально, — произнёс господин Тодеу, и по голосу я поняла, что он не охвачен печалью или грустью, или тоской по прошлому. — Но вся соль этой ситуации в том, — он усмехнулся углом рта, пристально посмотрев на меня, — что я должен думать не о бедном юноше, а о своей дочери. Господин Берт поступил подло по отношению к Ванессе, у него ни гроша в кармане, и он понятия не имеет, в какое чудовище может превратиться хорошенькая девица, которой не на что будет купить десять ярдов кружев или двадцать
— Деньги не главное, — возразила я. — Вы можете взять мастера Берта на работу и назначить ему жалование.
— Ни за что, — отрезал он. — Я уже видел, как он относится к своим рабочим обязанностям. Испытание на профессионализм мастер Берт не прошел. А профессионалы в любовных делах мне на пристани без надобности.
— Это Ванесса поцеловала его, — я решилась открыть тайну. — Он не поступал подло, он и правда очень любит вашу дочь.
— Откуда вы знаете? — повысил он голос. — Начитались любовных романов и верите мужчинам на слово. А вот не надо верить, сударыня Элизабет. Мужчины очень часто лгут. Особенно когда на них смотрят такие прекрасные глаза… — тут он замолчал и встал вполоборота. — Считайте, что вы постарались, но миссию провалили. В субботу Ванесса отправляется в монастырь, мастер Берт пусть подыскивает другую невесту. Передайте ему, что ещё один взгляд в сторону моей дочери — и смотреть ему будет нечем.
— Начнем с того, что я вряд ли увижусь с мастером Бертом, — сказала я твёрдо. — Я встретила его на улице случайно, и он показался мне абсолютно искренним. Я разбираюсь в людях, господин Десинд. Можете не верить, можете смеяться, но я разбираюсь. Этан Берт — хороший человек. Так же… — я глубоко вздохнула и закончила: — так же, как и вы. И я не верю, что во время вашего романа с госпожой Хизер… — тут мне понадобился ещё один вздох, — вы не целовались тайком от её строгого отца.
— Что-то я не понял, откуда вы узнали про Хизер? — господин Тодеу подошёл ко мне почти вплотную и наклонился, заглядывая в лицо. — Не замечал в вас интереса к сплетням. Я ошибся?
— Мне жаль, если я вас разочарую, — я вскинула подбородок, — но я ещё и подслушивала. На маскараде, когда вы вместе с госпожой де Монтальви предавались воспоминаниям о юности. В зимнем саду.
— Вот так пресноводный моллюск! — рыкнул господин Тодеу и запустил пятерню в волосы, заходив по комнате. — Значит, стояли там, всё слышали, а потом промолчали?
Я не совсем поняла, что его больше возмутило — что я подслушала разговор с бывшей любовью или что потом не призналась ему в этом. Простите, а чего он ждал? Чтобы я устроила ему сцену ревности? С какой бы стати?
— Речь не об этом, — продолжала я, призвав на помощь всё своё красноречие. — Речь о Ванессе.
— Всё, что я делаю — ради её блага! — заявил он.
— Вы уверены?
— Совершенно!
— Тогда вспомните мадам Хизер! — выпалила я, — и подумайте — хотите ли такой судьбы для своей дочери? Ваша дочь — прекрасная девушка, она заслуживает большего, чем быть проданной ради денег и связей.
— Я не собирался продавать свою дочь, — он оставил метания по комнате и теперь смотрел на меня, грозно сверкая глазами.
— А похоже именно на продажу! Почему вы так не доверяете своей дочери?
— Она молода и ничего не понимает в жизни.
— Вы удивитесь, — сказала я, — но она всё понимает. И понимает, что вы подозрительны к женщинам, потому что вам пару раз пришлось обжечься.
— Это Ванесса разоткровенничалась с вами? — спросил он, помедлив. — Вы точно человеческая женщина, сударыня Элизабет? Или сродни феям небесным?
— Что вы такое говорите? — пробормотала я.
— Насколько я помню, — он потёр подбородок, изображая замешательство, — моя дочь вас терпеть не могла. Скажу даже больше, когда я разговаривал с ней в последний раз, она при одном упоминании вашего имени чуть в трубу не вылетала. Как вы её очаровали? Наобещали, что поможете бежать с Бертом?
— Я никогда бы не посоветовала ей ничего подобного! — гневно ответила я. — Никогда не сделала бы ничего за вашей спиной! Почему вы оскорбляете меня? Почему…
Он оказался рядом быстрее, чем я договорила. И его рука — твёрдая, мозолистая, горячая — коснулась моего лица, погладила мою щёку.
— Но я только что застал вас, когда вы умышляли что-то за моей спиной, — произнёс господин Тодеу, и теперь львиное рыканье в его голосе больше напоминало мурлыканье большого, но очень добродушного кота. — Признавайтесь, какие злые мысли одолевали вас, когда вы смотрели мне в спину?
— Что?.. — растерялась я.
Какие мысли? При чем тут — умышляла? Мы ведь говорили про Ванессу…
— Молчите? — господин Тодеу взял меня пальцем под подбородок, заставляя поднять голову. — Тогда, может, я расскажу? Какие мысли одолевали меня?
— Вряд ли стоит говорить об этом, — быстро ответила я, а сама уже закрывала глаза, понимая, что сейчас произойдёт.
Он поцеловал меня сначала осторожно и нежно, будто спрашивая разрешения. И я разрешила. Потому что мне очень хотелось попробовать на вкус его поцелуй. Я вдруг поняла, что очень давно мечтала об этом. Когда же такая мечта посетила меня в первый раз?..
Вкус поцелуя был сродни вкусу имбирного печенья — сладкий и терпкий, когда попробовав кусочек невозможно остановиться, и хочется ещё и ещё…
И я получила ещё кусочек этого волшебного лакомства, и ещё… Никогда я не думала, что мужские губы могут дарить такие сладостные ощущения. А может, дело не в губах, а в том, кто целует?..
Тут господин Тодеу оставил осторожность, губы его стали требовательными, жадными, он обнял меня за талию, притягивая к себе, и я тоже вдруг поняла, что кроме халата на нём ничего нет. И сейчас халат распахнулся, и моя ладонь каким-то волшебным образом легла на обнаженную мужскую грудь, поглаживая, наслаждаясь каменной твердостью мышц. А потом я так же легко обняла хозяина за шею, запустив пальцы ему в волосы, перебирая влажные, жесткие пряди.
Почему у него мокрые волосы?.. Ведь он не принимал ванну…
Это было последней отчётливой мыслью в моём сознании, а потом вокруг заколыхались серебряные волны, и золотая палуба закачалась под ногами.
Поцелуй становился всё головокружительнее, но мне не хотелось избавляться от этого головокружения. Наоборот, мне хотелось раствориться в нём, согреться в кольце сильных мужских рук, которые обнимали меня так крепко, так бережно — словно их владелец поймал птичку в силок и теперь боялся и упустить, и поранить.