Фея придёт под новый год
Шрифт:
— Черити! — строго одернула я ее. — Так нельзя говорить.
— Но это правда, — подняла она на меня удивленные глаза. — Я столько раз слышала, как наши соседи говорили, что тетушка Бонита — хуже черта, и если она попадет в ад, то ее оттуда выгонят.
Как я ни старалась сдержаться, но из меня полез дурацкий неудержимый смех. Смеяться сейчас было совсем не к месту, но я напрасно сдерживалась — это оказалось выше моих сил. Я расхохоталась до слез, и даже Логан сразу перестал плакать. Дети, сначала засмеявшиеся вместе со мной, постепенно умолкли, глядя на меня с изумлением, а я всё
Дверь распахнулась, и на пороге появился господин Тодеу. Но и его появление не смогло меня успокоить. Я совсем ослабела от смеха и повалилась головой на постель.
— Что происходит? — спросил господин Тодеу, хмурясь. — Элизабет, что с вами?
— Она все время смеется, — заявила Черити. — А я всего лишь сказала, что слышала, как про тетушку Бониту сказали, что она — старая чертовка, и что…
— Я пришлю Ванессу, она посидит с вами, — сказал господин Тодеу и подошел к нам. — Сын, — он присел на корточки и потрепал Логана по голове, — не бойся, всё хорошо. Никто тебя никому не отдаст. Но тебе придется отдать мне Элизабет. Похоже, она немного переволновалась сегодня.
Логан кивнул и слез с моих колен. Я попыталась сказать, что всё в порядке, но повалилась в новом приступе хохота.
— Идемте со мной, — сказал господин Тодеу и легко поднял меня на руки.
Я смеялась и не могла остановиться, пока хозяин нёс меня в свою комнату. Попутно он пнул двери комнаты Ванессы, и когда она выглянула, велел присмотреть за младшими.
— Вообще-то, я не служанка и не нянька, — недовольно заявила она, но замолчала, глядя на меня и хлопая глазами.
Это рассмешило меня ещё больше, и я зашлась в новом приступе хохота.
— Присмотри, — велел хозяин Ванессе, и она неуверенно кивнула.
Господин Тодеу принес меня в свою спальню и усадил прямо на постель. Это было очень неприлично, и я хотела тут же встать, но в это время дурацкий смех, распиравший меня, прекратился, и я разрыдалась ещё сильнее, чем Логан.
Внезапный переход от смеха к слезам перепугал меня до смерти, но остановиться не получалось — слёзы градом катились из глаз, силы совсем покинули, и когда господин Тодеу сел рядом со мной и обнял меня, прижимая к груди, я не смогла сопротивляться. Да и не хотела, если говорить честно.
— Тише, все хорошо, — говорил господин Тодеу, укачивая меня совсем так же, как я только что укачивала и успокаивала Логана.
Я уткнулась лицом хозяину в грудь, обняла за пояс и ревела, ревела, насквозь промочив на нём рубашку.
Не знаю, сколько мы так просидели, но когда я немного успокоилась, господин Тодеу налил и поднес мне вина.
— Выпейте залпом, — сказал он, протягивая бокал с темной жидкостью и резким запахом. — Оно крепкое, но вам сейчас не помешает.
Послушавшись, я попыталась сделать глоток, зубы стучали по краю бокала, но как только вино обожгло мне язык и горло, спустившись до желудка огненной лавой, спазмы внутри прошли, и смех и слезы исчезли тоже.
— Что со мной? — спросила я удивленно.
— Вам лучше? — спросил господин Тодеу, забирая у меня бокал.
— Да, — с запинкой ответила я. — Я сошла с ума, наверное…
— Вы просто переволновались, — он поставил бокал на стол. — А теперь вам надо умыться. Дети испугаются, если увидят вас зареванной. Не будем добавлять им переживаний.
— А-а… господин Гибастис?
— Он ушел. Сможете встать? Я помогу.
Он помог мне дойти до рукомойника, полил из кувшина, а потом сам вытер моё лицо полотенцем, ласково и нежно касаясь моих щёк. Я не мешала ему этого делать, потому что эти большие сильные руки успокаивали, придавали сил, утешали и подбадривали. Если бы прижаться к его ладони…
Я открыла глаза и сразу увидела кровь. Костяшки на правой руке хозяина были разбиты в кровь.
— Что это?!
— Ничего, — ответил он очень спокойно.
— Вы ударили господина Гибастиса?! — догадалась я. — Но он же под королевским покровительством! Ударить его — это государственная измена!
— Он меня разозлил.
— Важная причина! — сказала я сердито. — Я принесу мазь и бинты, о вас надо позаботиться.
— Я сам в силах это сделать.
— Вы уже всё сделали! Сейчас я принесу…
Но хозяин не дал мне уйти.
— И мазь и бинты вы найдете в этом сундучке, — сказал он, указав на кованный сундучок на секретере. — Что ж, позаботьтесь обо мне, если вам этого хочется.
Я нашла в себе силы дойти до стола и вполне бодро принялась копаться во внутренних отделениях сундучка, доставая необходимое. Оказывается, чужая боль пугает сильнее, чем своя. Вот и сейчас ко мне вернулись прежняя уверенность и деловитость, пока я смазывала ссадины на руке господина Десинда.
— Спасибо, что не отдали Логана, — сказала я тихо, накладывая бинты.
— Разве может отец отдать своего сына? — сказал хозяин.
Я прикусила губу, но не удержалась от вопроса:
— Вы… убеждены, что он — ваш сын?
— Он носит мою фамилию, не так ли? — усмехается господин Десинд.
Перевязка давно была закончена, но я продолжала держать руку господина Тодеу в ладонях.
— Мне надо ещё кое-что вам сказать… — начала я.
Правда, которую я скрывала, готова была вырваться наружу. В другое время я не осмелилась бы рассказать обо всем, но из-за меня господин Тодеу ударил придворного. Если начнутся разбирательства, пострадает не только хозяин. Может пострадать вся его семья…
— Мне надо сказать…
Я не успела ни в чем признаться, потому что господин Десинд притянул меня к себе и поцеловал.
Целоваться с ним было неправильно, и я уже сто раз давала себе слово, что больше не пойду на поводу у своих желаний, но стоило только губам моего хозяина коснуться моих губ, как все клятвы и обещания были позабыты.
И все благие намерения были позабыты.
Только что я собиралась признаться господину Тодеу во всем, что я — беглая графиня, убившая своего мужа, что король разыскивает меня, как свою собственность, что Гибастиас узнал меня и может выдать в любой момент… Но один поцелуй — и я поняла, что не смогу ничего рассказать. Потому что как только станет известна правда, сказка закончится. Не будет больше теплых взглядов, ласковых слов, не будет поцелуев, от которых голова кружится сильнее, чем от выпитого вина…