Фея придёт под новый год
Шрифт:
— Теперь и тебе влетит, Лилибет, — услышала я голос Черити.
Девочка, которую я не заметила, войдя со света в полутемный дом, стояла рядом со мной, засунув озябшие руки в рукава.
— Тебе и Логану, — подытожила она, со значением глядя на меня. — Я говорила, что ему нельзя выходить.
— Элизабет! — загремело со второго этажа. — Зайдите ко мне, будьте любезны.
— Иди, папа зовёт. Сейчас он тебя выгонит, — Черити постаралась презрительно фыркнуть, но фырканье получилось не насмешливое, а жалобное, даже жалкое, и девочка тут же выскочила из дома,
Но теперь её гримасы и слова меня не обманули. Пусть она не жила на чердаке, и обедать ей разрешали за общим столом — по сути, она была таким же одиноким ребёнком, как и Логан. Девочка, у которой на всё было мнение. Жаль, что не своё собственное, а чужое. Не пыталась ли она таким образом стать ближе к Ванессе, к госпоже Боните?.. Хоть к кому-то?..
— Элизабет, мне долго вас ждать? — опять раздалось на втором этаже, и я поспешно сняла пальто, скинула башмаки и в одних чулках поспешила наверх.
Дом будто вымер, не было видно и слышно даже вездесущую госпожу Бониту с её вечными недовольством и брюзжанием.
Де Синд стоял на пороге своего кабинета, и когда я поднялась, зашёл в комнату, а мне ничего не оставалось, как войти следом.
— Закройте дверь, — последовал короткий приказ.
Я закрыла и медленно обернулась, не зная, что сейчас услышу. Боялась ли я, что меня выгонят, как предрекала Черити? Признаться, об увольнении я совсем не думала, хотя прежде всего надо было побеспокоиться именно об этом.
Но — нет. Мне было тревожно совсем по другой причине. Тревожно, немного стыдно, очень неловко… Я что-то сделала не так. И пусть нарушила правила этого дома из благих намерений, получилось совсем нехорошо…
— Я повел себя слишком резко с вами, — услышала я совсем не то, что ожидала услышать.
Господин де Синд отошел к своему письменному столу и принялся перебирать бумаги, глядя на них, а не на меня.
— Прошу простить… — начала я, но он раздраженно мотнул головой, приказывая мне замолчать.
— В том, что произошло, нет вашей вины, — сказал он хмурясь. — Это я виноват. Надо было сразу рассказать вам обо всём. Наверное, вы решили, что Логан в нашей семье — кто-то вроде мальчика-с-пальчик в пещере злобных великанов?
— О… я…
— И вы решили предстать перед ним в образе волшебной птицы, которая спасет и выведет из леса?
Тут я вмиг позабыла о неловкости и растерянности.
— Ребёнок не должен быть изгоем в собственной семье, — сказала я почти гневно. — Даже если все считают его виновным в смерти матери, неужели вы настолько же узколобы? Я не верю!
— Покажите руки, — вдруг велел он, и я опять растерялась.
— Что, простите?
— Покажите руки, — терпеливо и внятно повторил он, откладывая бумаги и, наконец-то, поднимая на меня глаза. — Ну же. Смелее. Злобный людоед не откусит вам палец, обещаю.
Ничего не понимая, я вытянула руки вперёд. К чему это, если мы говорим про Логана?
И тем более я не ждала, что де Синд осторожно возьмет меня за запястья и заставит повернуть руки ладонями вверх. Пальцы у него были мозолистые, горячие, и они держали меня так бережно… как неосторожно залетевшую в дом пойманную пташку…
— Ну и зачем вы сделали это с собой? — спросил он с мягкой укоризной.
— Что? — кажется, я потеряла способность мыслить здраво.
В голове стало пусто, а в груди, наоборот — слишком тесно, и сердце забилось, как птица в клетке, пытаясь вырваться наружу.
— Вы себе всю кожу стерли до кровавых мозолей. Это того стоило, Элизабет?
— А-а… — пустота в голове множилась в катастрофической прогрессии, и теперь я могла только смотреть в глаза господина де Синда, совершенно потерявшись и во времени, и в пространстве.
— Я ценю, что вы хотели помочь Логану, но не такими средствами, — он отпустил мои руки, и стало холодно, будто я по прежнему стояла на крыльце в своем продуваемом всеми ветрами пальто. — Позвольте позаботиться о вас, — он открыл один из ящиков стола и достал деревянную шкатулку.
Словно во сне я наблюдала, как де Синд достает бинты, откупоривает пузырёк, прикусив пробку крепкими белыми зубами, потом наносит на кусочек ткани какую-то мазь, пахнущую еловой свежестью, и… продолжала держать руки на весу, ладонями вверх.
— Так получилось, — господин де Синд начал смазывать мои ладони, касаясь ранок бережно, отчего я даже не чувствовала боли, — так получилось, что про мою жену ходили некрасивые слухи. Я не хотел бы их вам повторять. Но некоторые предпочитают травить Логана, потому что моя жена умерла, и ей уже ничего не предъявишь.
— Не совсем поняла вас… — начала я, но он опять тряхнул головой и нахмурился, и я замолчала, предоставив говорить ему.
— Некоторые не считают Логана моим сыном, — продолжал де Синд, смазав мои ладони мазью и начиная накладывать бинты, — потому что мою жену называли прелюбодейкой. Так достаточно ясно? — он затянул узелки с преувеличенной тщательностью, а потом поднял на меня взгляд: — Или сказать ещё яснее? Некоторые считают, что жена мне изменила, и от ее связи с другим мужчиной родился Логан.
Он дал мне время осознать эту новость и отошел к столу, убирая шкатулку с лекарствами и бинтами. Под тонкой тканью рубашки так и бугрились мускулы. И жилетка очень соблазнительно обтягивала мощную широкую спину. Зверь, а не человек. Хищный зверь, но такой мягкий на вид. Впрочем, лев ведь тоже сродни кошкам, а милее кошек никого на свете нет… Пока они не покажут когти и зубы…
— Простите, я не знала, — сказала я, немного приходя в себя, и спрятала руки за спину.
Боже, как глупо вот так стоять и таращиться на мужчину. Хорошо, что он не замечает моего интереса. А ведь меня должно волновать совсем другое… Логан — этот ребенок, при взгляде на которого слезы сами наворачивались на глаза… Вот какая его тайна — грех матери. А может, никакого греха не было? Всего лишь сплетни? Да, малыш не слишком похож на крупного и светловолосого отца. Но мало ли детей, которые не похожи ни на мать, ни на отца? Может, Логан пошел в дедушку, бабушку, да в троюродную тётю, к примеру…