Фея с золотыми зубами
Шрифт:
– Не надо! – испугалась Стефа. – Сколько вы хотите за ущерб?
Я осторожно согнула ногу, вроде шевелится, но, наверное, на месте удара наливается огромный синяк. Жаль, под джинсами не видно, что происходит с моей бедной ногой.
– Пятьдесят долларов хватит? – предложила Миль и тут же надбавила: – Сто, и вы уходите?
– Оставьте деньги ребенку на игрушки, – отвергла я ее предложение, – ответьте мне на пару вопросов, и будем квиты.
– Ладно, – согласилась Стефа, – но домой вас позвать не могу.
– Сама не хочу встретиться еще раз с бешеной
Миль не стала возражать, она помогла мне дохромать до машины, и я начала разговор.
– Вы давно знаете Катю?
– С рождения. Наши мамы вместе приехали в родильный дом, их положили на соседние койки, – объяснила Стефания.
Я незаметно включила в кармане диктофон. Увы, запись, сделанная тайком, никогда не будет принята судом в качестве доказательства, но я не собираюсь обращаться к Фемиде.
Ядвига и Валентина провели вместе почти неделю. У них, как у многих молодых мам, нашлась масса тем для разговоров. И Миль, и Яркина не имели мужей и родственников, поднимать девочек им предстояло в одиночку. Что делают женщины, которые лежат в больнице в одной палате? Они без перерыва болтают. Ядя с Валей не оказались исключением и очень скоро выяснили: они живут в двух шагах друг от друга, на одной улице.
Вернувшись домой, женщины организовали коммуну. У Яди была трехкомнатная квартира, у Вали – двушка. Яркина перебралась жить к Миль, двухкомнатные апартаменты сдала. В советское время зарабатывать таким образом строго запрещалось, но на то он и закон, чтоб его нарушать.
Получаемые от жильцов деньги спасли Миль и Яркину от голодной смерти. Посовещавшись, подружки приняли Соломоново решение: Валя выходит на работу, Яда сидит с тремя детьми – у Валентины был еще старший сын Олежек. По какой причине хлопоты о ребятах и хозяйственные заботы рухнули на плечи Миль? Ядвига работала в школе учительницей младших классов, она умела обращаться с малышами, а Валечка была отличным парикмахером, получала не только оклад, но и чаевые, в несколько раз превышающие официальную заработную плату. В свободное время Яркина обслуживала клиентов на дому, ее заработок был намного выше, чем у Миль.
В раннем детстве Стефа считала, что Ядя с Валей сестры, а они с Катюшей кузины. Нельзя сказать, что им было хорошо вместе. Конфликты начались, когда девочкам исполнилось по три года и Ядя вернулась работать в школу. Обе мамы вертелись день-деньской бешеными белками, поэтому Стефа и Катя оставались последними в группе детсада. За девочками, как правило, прибегала Ядя. Катя с визгом кидалась к ней на шею, а Стефа забивалась в угол и сердито говорила:
– Отстань!
Воспитательница утешала Стефанию, а мама в это время одевала Катю. Все всегда заканчивалось одинаково: Катюша молча потела в шубе и валеночках, Стефа каталась по полу и визжала:
– Не хочу.
Что именно «не хочу», малышка объяснить не могла, ей просто хотелось, чтобы мама бросила Катю и кинулась к ней.
Чем старше становились девочки, тем больше ухудшались их отношения. Один раз Стефа спросила:
– Почему у меня нет дня рождения?
– Доченька, что ты говоришь? – всплеснула руками Ядвига. – Двадцатого января мы всегда собираем гостей, печем торт.
– Это Катькин праздник, – топнула ногой Стефа.
– Вы появились на свет в один день, – пожала плечами мама.
– Хочу свой день! – заканючила Стефания. – Чтобы были только мои гости, торт и подарки, без Катьки!
– Не получится, – отрезала Ядвига, – не капризничай!
Стефа затаила обиду. Двадцатого января, когда в квартире собрались дети, девочка категорически отказалась выходить из своей комнаты в гостиную. Она легла на кровать, уткнулась носом в стену и на все уговоры Ядвиги и Валентины отвечала:
– Живот болит. Очень!
Испуганные женщины вызвали врача, гостей увели родители, праздник не состоялся. Яда растерялась, а Стефания, обрадованная достигнутым результатом, начала эксплуатировать образ больного ребенка. Девочке становилось плохо на Новый год, Восьмое марта, Первое мая, Седьмое ноября.
Через год, девятнадцатого января, Валентина сказала Яде:
– Одна клиентка зовет меня с детьми в Подмосковье. Она снимает для свадьбы пансионат с бассейном, я буду причесывать всех женщин, а Катя с Олегом подышат свежим воздухом. Спроси Стефу, она поедет?
– Нет, – закричала девочка, – ура, у меня будет личный день рождения!
Праздник удался, счастливая Стефания одна задувала свечи, получала подарки и веселилась с гостями.
Двадцать первого в шесть утра вернулись Яркины, выглядели они уставшими и грязными, к тому же Олег простудился. Валя живо собрала Катю в школу, сына оставила в постели. Ядвиге в тот день предстояло идти на занятия только к третьему уроку, первые два были отданы под физкультуру. Миль заглянула в спальню к мальчику и спросила:
– Ты как?
– Хорошо, – ответил Олег, – там очень дуло.
– Наверное, в пансионате поленились заклеить окна, – предположила Миль.
Олег покраснел.
– Тетя Ядя, вы маме не скажете?
– Нет, – на всякий случай пообещала Миль, – ты набедокурил?
– Она велела мне молчать, – прошептал мальчик, – мы не ездили в Подмосковье.
Ядвига села на кровать.
– Где же вы были все это время?
– На вокзале, – ответил Олег. – Девятнадцатого поздно вечером сели в зале ожидания, переночевали там, и сегодня вернулись.
Миль растерялась, а Олежек продолжил:
– Мама и Катя хотели, чтобы у Стефы был собственный праздник. Только не выдавайте меня, они разозлятся.
Ядвига настолько опешила, что смогла лишь кивнуть. Успокоенный Олег заснул, а Миль затеяла серьезный разговор с дочерью, в процессе которого поняла: Стефания не хочет сосуществовать с Катей.
– Она подлиза, – злилась Стефа, – подмазывается к учителям и ребятам, со всеми дружит, даже в столовой Катьке повариха лучшую булочку выбирает, за ней мальчишки бегают, а она лишь улыбается. Ни разу никому правду не сказала, только хвалит всех. Врунья и притвора!