Фея
Шрифт:
Робин представляла себе ядро города как район увеселений. Такое описание могло сослужить свою службу, хотя, как и повсюду в Титанополе, дома и магазины там были рассыпаны среди танцзалов, театров и пивных. Меж внешним кольцом и стволом лежала область, где строений было совсем немного. То была самая мрачная часть Титанополя, отданная небольшим садовым участкам, которые, как ни странно, процветали в теплой, сырой темноте. Большую часть города освещали бумажные фонари; здесь же их было совсем немного.
Пожалуй, эту часть Робин могла принять как наиболее близко подходящую к ее представлениям о парке. Мать предупреждала, что мужчины прятались в них, а потом выскакивали наружу и насиловали женщин. Конечно, немногие
Какое-то шипение заставило ее подскочить. Робин остановилась выяснить причину и обнаружила ряды невысоких сочных растений, которые испускали тонкий запах. Ни одна ведьма, выросшая в Ковене с его шипящими рядами прыскалок, пересекающими кривой сельскохозяйственный пол, не могла бы ошибиться в назначении этого запаха. Робин улыбнулась и глубоко вдохнула. Запах сырой земли вернул ее назад в детство — к беззаботным дням, проведенным в играх на полях спелой клубники.
Пивная оказалась невысоким деревянным строением с обычными для Титанополя широкими дверями. Снаружи болталась вывеска — два кружка. Верхний поменьше и с двумя уголками на макушке, с косыми глазами и зубастой ухмылкой.
«Почему кот? — задумалась Робин. — И почему по-испански?» Если титаниды и изучали какой-то человеческий язык, то им неизбежно оказывался английский. Но вот оно, намалевано над дверным проходом: «Ла Гата Энкантада» — даже без обычных титанидских рун. Странная они раса, решила Робин. Так похожи на людей в столь многих привычках. Большинство их навыков были схожи с человеческими. Вещи, которые они делали, также в большинстве были теми же, какие делали и люди. Искусство также было схоже с человеческим, если не считать их божественной музыки. От людей их резко отличала лишь необычная система воспроизводства. Впрочем, не только, подумала Робин, входя в «Ла Гату» мимо желоба с водой, который составлял обычную принадлежность любого титанидского строения. Пол там был песчаный, со слоем соломы. Так или иначе, но титаниды столкнулись с проблемой урбанизации куда плотнее, чем, скажем, Нью-Йорк в эпоху коней и колясок. Город кишел мелкими, похожими на броненосцев существами, чьей единственной пищей были вездесущие груды оранжевых шариков. В частных же домах проблема решалась сразу после ее возникновения — с помощью лопат и мусорных бачков. Но в местах, где собиралось много титанид сразу, такое осуществить было невозможно. Тогда они отбрасывали привередливость подальше и просто об этом не заботились. Отсюда и водяные желоба — чтобы помыть ноги, прежде чем пойдешь домой. Во всех же прочих отношениях «Ла Гата Энкантада» выглядел очень похоже на человеческую таверну — только между столами было куда просторнее. Там даже имелась длинная деревянная стойка, заканчивающаяся латунным рельсом. Пивная была полна титанид, которые возвышались над Робин, но она давно перестала беспокоиться об отдавленных пальцах. Ее куда хуже отделали бы в людской толпе.
— Эй, девушка! — Робин подняла глаза и увидела, что ей призывно машет бармен. Он швырнул ей подушку. — Твои друзья вон там, в уголке. Не желаешь ли корневого пива?
— Да, пожалуйста. Спасибо. — Из первого визита в пивную Робин знала, что корневое пиво — это темный, шипучий алкогольный напиток, который делают из корней. На вкус оно было похоже на пиво, к которому она привыкла, но крепче. Робин тогда очень понравилось.
Вся группа собралась в дальнем углу пивной: Сирокко, Габи, Крис, Псалтерион, Валья, Менестрель и еще одна титанида, которую Робин не знала. Выпивка Робин, в громадной пятилитровой кружке, прибыла раньше, чем она сама. Она села на подушку, так что стол оказался ей по грудь.
— Разве в Гее есть коты? — поинтересовалась
— Лично я ни одного не видела, — сказала Габи. — Эта пивная названа в честь одного марша. Титаниды буквально упиваются маршами. Они считают Джона Филипа Соузу величайшим композитором всех времен и народов.
— Не совсем так, — возразил Псалтерион. — Они идут ноздря в ноздрю с Иоганном Себастьяном Бахом. — Он выпил, но тут заметил, что Робин и Крис внимательно на него смотрят. Тогда он, исключительно для ясности, продолжил.
— Они оба, без всякого преувеличения, наиболее основательны и примитивны. Бах, с его геометрией повторяющихся звуковых форм, с его исчислением вдохновенного монотона; и Соуза, с его невинным пылом и бравадой. Их подход к выстраиванию музыки напоминает укладку кирпичей зиккурата — только Соуза работает с латунью, а Бах — с деревом. Всем людям до некоторой степени это свойственно. Ваши нотные записи даже напоминают кирпичные стены.
— Мы никогда об таком не думали, — добавила Валья. — Отпраздновать песнь, а затем сохранить ее, чтобы в следующий раз она прозвучала в точности, как в предыдущий, стало для нас новой идеей. Записанная на бумаге, музыка Баха и Соузы великолепна, лишена всяких ненужных усложнений. Их музыка сверхчеловечна.
Сирокко совиным взглядом окинула двух титанид, затем уставилась на Криса и Робин. Нашла она их с трудом.
— Теперь вы знаете не больше, чем знали раньше, — сказала она. — Лично я всегда терпеть не могла Соузу. Бах — еще туда-сюда. — Фея моргнула, переводя взгляд с одного на другую, словно ожидая, что они заспорят. Но они спорить не стали, и Сирокко славно отхлебнула из кружки. Пиво потекло по подбородку.
Габи положила ей руку на плечо.
— Скоро тебя отошьют отсюда, капитан, — быстро проговорила она.
— Это кто сказал, что я пьяна? А? — проревела Сирокко. Кружка опрокинулась, и бурая с золотом пенная волна плеснула по столу. Помещение ненадолго затихло, а затем там вновь стало шумно. Все титаниды старательно делали вид, что не заметили инцидента. Кто-то подошел с полотенцем вытереть стол, а перед Феей поставили новую кружку.
— Никто этого, Рокки, и не говорил, — тихо отозвалась Габи.
Сирокко, казалось, уже все забыла.
— Робин, ты еще, кажется, не знакома с Фанфарой. Фанфара (Диезное Миксолидийское Трио) Болеро, познакомься с Робин Девятипалой из Ковена. Фанфара вышла из славного аккорда, она обязательно согреет тебя, когда задуют лютые ветры.
Титанида встала и изобразила глубокий поклон, в котором участвовали и ее передние ноги.
— Пусть священная менструация объединит нас, — пробормотала Робин, кланяясь от талии и в то же время внимательно глядя на ту, которая, судя по всему, должна была стать ее спутницей в походе. Все тело Фанфары покрывал роскошный ковер шерсти семи-восьми сантиметров длиной. Голыми, причем темно-зеленого цвета, были только ее ладони, небольшие участки вокруг сосков, а также некоторые части лица. Шкура у Фанфары тоже была темно-зеленая, однако разукрашена бурыми завитками, похожими на линии отпечатков пальцев. Волосы на голове и хвосте были снежно-белыми. Фанфара напоминала какое-то крупное, пушистое животное с большими карими глазами.
— Менестреля вы уже знаете, не так ли? — продолжила Сирокко.
— На самом деле старина Менестрель… ну, назовем его внуком одной из первых титанид, с которыми мы встретились. Его задомать была первой миксо… — Тут она помедлила, явно затрудняясь с произношением. — Мик-со-ни-ан-кой. Миксонианкой. Ну вот. Она стала первой миксонианкой для Менестреля. Затем она скрестилась со своим передоотцом. По человеческим стандартам это не так уж и круто, но уверяю вас, что для титанид тут великая евгеника. Менестрель — Лидийский Дуэт. — Фея с торжественным видом рыгнула. — Как, впрочем, и все мы.